Федор Сергеевич стукнул кулаком по столу.

– Хватит! В доме есть швейная машинка, научисьею пользоваться и строчи себе, как Иветта.

Таня заплакала и убежала. Но, видно, ФедорСергеевич все же переговорил с женой, потому что в доме начались удивительныеметаморфозы. Стену в детской сломали, Мишу переселили на второй этаж, Ветасшила Тане штук пять обновок и коротко сказала:

– Носи.

– Это мне? – удивилась девочка, разглядываявещи.

– Нет, соседской козе, – съязвила мачеха. –Опять не нравится?

– Они очень открытые, – прошептала Таня, – налямках, и юбка торчком.

– Федя, – закричала Вета, – не знаю, чего ейнадо! То жаловалась, что в старье ходит, то новое надевать не желает.

– Пусть ходит в прежнем, – прогремел изкабинета голос ученого. – Мы пошли у капризницы на поводу, а зря! Все ты, Вета,твердила: «Девочка в тяжелом душевном состоянии…» Ну что? Получила «спасибо» засвою жалость?

С той поры жизнь Тани превратилась в ад. Нет,мачеха ее не обижала. Но на ужин Иветта готовила ненавистную девочке пшеннуюкашу с тыквой или пекла нелюбимые оладьи. Миша за обе щеки уплетал и то, идругое, радуя мать просьбами о добавке, а Татьяна сидела над нетронутой едой.Вета с хорошо разыгранной тревогой спрашивала:

– Ты здорова?

– Да, – коротко отвечала падчерица.

– Тогда почему не ешь? – трогательнозаботилась она о девочке.

– Не хочу, – честно признавалась та.

– Оставь привереду в покое, – злился муж, –надоели ее претензии.

Вскоре Таня поняла, что ей не победить Вету, истала все время проводить с друзьями. Едва справив совершеннолетие и получиваттестат, девушка выскочила замуж за свежеиспеченного выпускника военногоучилища и уехала с ним в далекий гарнизон.

Таня строчила в Мопсино письма, но ответов неполучала и поняла, что тема отчего дома для нее навсегда закрыта. Связь с отцоми мачехой оборвалась.

Семейная жизнь у Приваловой сложилась неудачно– супруг пил горькую. Хорошего образования Таня не получила, таскалась ссупругом по военным городкам, а там было полно жен военнослужащих, которыезанимали все «теплые» места. Приваловой оставалось лишь мыть полы в местномклубе или идти работать на стройку. В конце концов дочь ученого освоиламножество профессий, связанных с отделкой зданий, и фактически содержала семью.Супруг-офицер менял свою зарплату на водку, а когда получки не хватало, он,поколотив жену, отбирал у нее честно заработанные рубли.

Детей Таня не завела. Сначала не хотела, чтобыребенок рос в походных условиях, часто менял школы и мотался по стране, потомпобоялась родить от пьяницы. На беду, супруг оказался весьма сексуальноактивным, и молодая женщина каждый год делала по два аборта (противозачаточныетаблетки в российской глубинке достать было трудно, а презервативом мужпользоваться отказывался).

Слава богу, в прошлом году алкоголик допилсядо смерти. Привалова без особого сожаления похоронила супруга и нанялась вфирму, занимающуюся ремонтами. Жизнь стала налаживаться. Тане удалось получитькомнату в коммуналке, у нее завелись небольшие деньги, и через несколькомесяцев она почувствовала себя счастливой. В соседях у нее была лишь одинокаямилая бабушка, никто у Тани деньги не отнимал, не орал на нее, не лез скулаками и поцелуями – казалось, судьба улыбнулась молодой женщине. И вдруг унее стал побаливать живот.

Посчитав недуг ерундой, Привалова к врачам непошла, понадеялась: поноет и перестанет. Но боль не отпускала, пришлось-такипосетить поликлинику. Диагноз гастроэнтеролога ошеломил – опухоль желудка.

– Езжай в Москву, – посоветовал местныйэскулап, – здесь у тебя шансов нет. Ближайшая онкологическая клиникарасположена в областном центре, но врачи там аховые. А в столице и аппаратура,и специалисты хорошие, схему лечения подберут…

Татьяна замолчала, я проглотила колючий комок,вставший поперек горла.

– Понятно. И ты вспомнила про отца. Он жеученый, человек со связями!

– Точно, – кивнула Таня. – Приехала, а они сИветтой куда-то подевались…

Не закончив фразу, гостья во весь рот зевнула.Потом смутилась:

– Простите!

– Пустяки, – ответила я, – ты же навернякаочень устала. И давай ты перестанешь мне «выкать»?

– Хорошо, – кивнула Таня и снова прикрыла ротрукой. – Господи, прямо с ног валит.

– Иди, ложись, – предложила я, тоже почему-тозевая.

– День на дворе, – не согласилась гостья.

– Ну и что? – ответила я, испытываянепреодолимое желание прилечь и стараясь удержать голову прямо, хотя она так иклонилась к плечу. – Раз организм просит, значит, надо к нему прислушаться.

– Спать положено ночью, – тихо возразилаПривалова.

– Чепуха, – невольно прикрыв глаза, сказала я.– Лично я точно сейчас упаду на софу и придавлю ухом подушку. Наверное, погодаменяется, давление падает.

Продолжая жаловаться на казусы климата и ругаяглобальное потепление, я кое-как сделала пару шагов и рухнула на диван. Меняохватило блаженство. Как хорошо, что мы приобрели именно эту мебель – онанеобычайно мягкая, подушки словно из пуха. И плед потрясающий – уютный, нежный.Почему я раньше им не пользовалась? По какой причине считала его грубым иколючим? Лампа, а ты, оказывается, капризуля…

Внезапно сквозь наплывающий туман до менядолетели противные звуки: скрежет и постукивание. Я попыталась вырваться изцепких объятий сна, но не смогла победить силу, которая сделала тяжелыми моивеки. Перед тем как окончательно заснуть, я, приоткрыв один глаз, увидела Капу.Мопсиха спрыгнула с дивана и яростно скребла передними лапами стену под большимокном, выходившим в сад…

– Эй, Лампудель! – грянуло с потолка. – Чьетам зэковское пальто в прихожей?

Мой правый глаз сам по себе открылся, яспросила:

– Где я? Вы кто?

– Супер! – похвалила темная фигура, почтизакрывавшая собой неярко горевший торшер. – Спишь дома, на диване. Разрешипредставиться: Владимир Костин.

Я села, оглянулась, потом удивилась:

– Я сплю в столовой?

– Точно, – засмеялся Вовка, зажигая люстру. –Похоже, ты весь день продрыхла.

– Который час? – сообразила спросить я.