Марик не знал, сколько он просидел в клетке. Она шаталась и тряслась, и Марика бросало из угла в угол. Иногда он даже кричал:

– Эй, можно поаккуратнее?!

Но его никто не слышал. Или слышал, но не обращал внимания. Да и какая разница, если итог один и тот же – темная клетка и постоянная, утомляющая тряска. От нечего делать Марик начал составлять список: что обязательно должно быть в клетке, раз уж тебя поймали.

● Еда.

● Вода (а лучше вкусный чай или апельсиновый сок).

● Друг (чтобы не было скучно).

● Игры или книжки.

● Лакричные палочки (потому что они очень вкусные).

● Плавательный бассейн (можно маленький).

Марик придумал бы и еще пару пунктов, но клетку тряхнуло сильнее обычного, и все замерло. Значит, его наконец опустили на твердую землю. Или, может быть, не на землю, но точно на что-то твердое.

Дверь открылась, и он выскочил наружу.

Марик сразу почувствовал дух старого пыльного дома. Он никогда не был в старых и пыльных домах, но все равно определил по запаху.

Комната была большой и темной. Вдоль стен тянулись канделябры, в них горели свечи. Вот только канделябры были старые и опутанные пылью и паутиной – свечи кренились в разные стороны, кое-где их вообще не было. На потолке висела огромная и совершенно бесполезная хрустальная люстра. Бесполезная, потому что в ней не было ни одной лампочки. Зато паутины там хватило бы, чтобы связать пару свитеров и осталось бы еще на шапку.

На стенах висели жуткие картины с призраками, оборотнями, чудищами и Зенгелем во всех ракурсах: и анфас (то есть лицо было развернуто к зрителю, и маленькие глазки как будто смотрели на человека, пока человек смотрел на картину). И в профиль. В профиль было особенно видно, какой у Зенгеля длинный нос. Рамы были старые, с облупленной краской и все той же искрящейся от огня паутиной.

А еще в комнате стояли не работающий камин, большой стол, заваленный игрушечными клыками, париками, рогами и склянками с подписью: «Кровь. Бутафорская. То есть НЕНАСТОЯЩАЯ! Такая ненастоящая, что иногда зеленая!» Но самое странное – посреди комнаты были рельсы! Они начинались у больших деревянных дверей, больше похожих на ворота, огибали комнату полукругом и исчезали в длинном темном коридоре.

– Ого, – только и смог пробормотать Марик, – какое странное место.

– Нравится? – спросил кто-то за спиной.

Марик подпрыгнул. Зенгель!

Он так залюбовался, что и забыл, что его похитили. Марик в прыжке развернулся и сжал кулаки.

– Лучше не подходите! – рявкнул он, прыгая на месте. – А не то вам будет плохо!

Зенгель поднял руки, показывая, что не собирается вредить.

– Можно подумать, мне сейчас хорошо, – жалостливо пробормотал Зенгель. Он еще раз оглядел комнату, – вот скажи, эта комната наводит ужас?

Марик снова осмотрелся: пыльная лампа, пыльные картины и пол с такими щелями, что Марик мог провалиться.

– Скорее, желание убраться, – честно признался он.

Зенгель выдохнул.

– Опять не получилось, – пробормотал он, – ну, хорошо хоть пугашку заполучил. – Он внимательно посмотрел на Марика. – Скажи мне, ты чей потомок? Злой волшебник? Оборотень? Может быть, хотя бы вампир?

– Я Марик, – сказал Марик, потупившись, – а больше я ничего о себе не знаю.

Зенгель выдохнул.

– Ну вот, опять не повезло. Ну да ладно. Тогда пойдем со мной. Я покажу тебе лабиринт и расскажу все, что знаю.

Марик недоверчиво посмотрел на Зенгеля. Потом на ворону на его плече и выдохнул.

– А в клетку больше сажать не будете?

Зенгель окинул его взглядом и хмыкнул.

– Только если будешь хорошо себя вести.

– Вы хотели сказать «плохо», – поправил Марик. Но Зенгель ответил ему загадочной полуулыбкой.

Зенгель повел Марика по длинным путаным коридорам, таким узким, что в них едва пролезала тележка. Со стен смотрели пауки и летучие мыши. А еще – пластмассовые скелеты, которые совсем не пугали и годились разве что на вешалки для одежды. Были еще резиновые головы, игрушечные когтистые лапы и призраки, сделанные из простыней, причем грязных. На нескольких призраках Марик заметил следы от горчицы.

– Наш великий и ужасный лабиринт страха стоит на самой высокой горе… – начал Зенгель замогильным голосом, но его перебили.

– Не на такой уж и горре, – каркнула с плеча ворона по имени Карра, – скоррее на холмике.

Зенгель недовольно посмотрел на нее и продолжил:

– На… кхм… холмике, среди густого и страшного леса…

– А веррнее парркового леска, – поправила Карра.

Зенгель выдернул у нее из хвоста перо.

– Ай! – возмутилась Карра. Он недовольно фыркнул в ее сторону, а потом закатил глаза и продолжил:

– Ну хорошо, паркового леска, – обиженно признал он. – Зато парк заброшенный. А всем хорошо известно, что чем заброшеннее, тем страшнее.

И вдруг узкие коридоры закончились. Зенгель, Марик и Карра оказались в широкой круглой и пыльной комнате. Здесь даже окон не было! Только голая лампочка свисала с потолка и жужжала.

От комнаты во все стороны расходились коридоры, внутри стояло несколько маленьких, как будто специально для Марика, столиков, и миниатюрные табуретки вокруг. Но самым странным было не это. В комнате находились и другие существа. Такие же крохотные, как Марик. Всего трое.

Двое похожи на людей, а один – он стоял дальше остальных и вжимал голову в шею – напоминал дракона. Только очень мелкого и в комбинезоне.

Все существа уставились на Марика.

Одно из них вышло вперед. Оно выглядело как крохотная девушка, только одевалось странно: широкие штаны и толстовка. На глазах у него были красные очки с пластмассовыми рожками, а в руке оно сжимало маленький трезубец.

Девушка подняла очки и сощурилась.

– Ну и кто тут у нас? Новенький, значит? Я Ада, – представилась она и встряхнула трезубцем, – я потомок самого настоящего черта! Значит, самая ужасная и злая в этом лабиринте. Я даже живу в самом страшном и ужасном месте лабиринта, в подвале!

– Разрази тебя гром, портовая крыса! – отозвалось другое, оно носило пиратскую шляпу, один его глаз закрывала повязка. А еще у пирата были усы, но Марику они показались какими-то странными. – Это кто тебе сказал, что ты злая? Мои предки, между прочим, самые страшные пираты и разбойники, сами Бармалей и Черная Борода, ну и другие всякие по мелочи! Черная Борода таких чертей как ты, тысячами на дно отправлял. Я Кэп, между прочим. – Кэп снял повязку, под которой был совершенно здоровый глаз, и подмигнул: – Для врагов просто: «А-а-а, сдаюсь!».