– Кроме вас самого.

Рэнд кивнул, улыбка его стала мрачной.

– Кроме меня.

– А сейчас? Сейчас вы верите в то, что он существует?

– Приходится верить, а как же иначе? – беззаботно хмыкнул Рэнд. – А то получается, что я потратил последние десять лет впустую.

На лице герцога появилось задумчивое выражение.

– Признаться, вы не производите на меня впечатление человека, способного гоняться за призрачной мечтой. Иначе вы отказались бы от поисков клада в самом начале. Уж конечно, можно было бы придумать более реальный способ заполучить назад вашу «Хенли».

Рэнд пожал плечами, подумав, уж не считает ли Стрикленд убийство «более реальным» способом вернуть назад свое состояние.

– Возможно, вы правы.

– Уверен, что прав, – угрюмо бросил герцог. – Точно так же, как уверен, что у вас есть еще кое-какие сведения, только вы предпочитаете о них не распространяться. Но это семейная черта: Гамильтоны никогда никому не доверяли.

– Сами мы предпочитаем называть это осторожностью. Достаточно вспомнить Уотерстоунов, чтобы понять, почему у Гамильтонов появилась эта черта.

– Вы имеете в виду то, что семья Уотерстоунов никогда не делала тайны из того, что имеет отношение к кладу?

– Я имею в виду то, что семьи Уотерстоунов больше не существует. Последний из них умер лет двадцать назад, здесь, в Лондоне, от ножа какого-то вора, захотевшего завладеть его тайной.

Герцог испытующе посмотрел в глаза Рэнду.

– Кое-кто тогда поговаривал, что этот вор носил фамилию Гамильтон. Или был их наемником.

Рэнд пожал плечами.

– Слышал я эти сплетни. Это ведь естественно, учитывая вражду, существовавшую некогда между Джеймсом Гамильтоном и Генри Уотерстоуном. По семейному преданию, Гамильтон-то и покинул Англию навсегда лишь для того, чтобы уберечь жену и детей от ножа Уотерстоуна. Лично я думаю, что он просто хотел, чтобы ни один из его потомков не связал себя с кем-то из Уотерстоунов узами брака.

Вернувшись к столу, герцог сел, на этот раз придвинув кресло вплотную к Рэнду.

– И теперь передо мной стоит один вопрос, – проговорил он. – Действительно ли возможно отыскать сокровище без помощи кого-то из Уотерстоунов?

– Вы имеете в виду заклятие Уотерстоунов?

– Да, – кивнул Стрикленд. – Эта запись… она у вас? Рэнд хохотнул.

– А вот на этот вопрос, ваша светлость, я предпочитаю не отвечать!

– Ну а заклятие Гамильтонов? По крайней мере оно у вас есть?

Рэнд гадал, известно ли Стрикленду что-нибудь или же он просто прощупывает почву. Настало время выяснить все до конца. Поставив бокал, Рэнд откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на герцога.

– А теперь позвольте спросить вас, ваша светлость: откуда вдруг такой интерес к этому кладу?

– Клад принадлежит Англии, – проворчал тот.

– Думаю, испанцы вряд ли согласились бы с вами. По семейному преданию, сокровище вначале принадлежало им.

– Да, – подтвердил герцог. – Но тогда, черт возьми, почему они не уберегли его?!

Закинув голову, Рэнд захохотал.

– А как же мой собственный предок? И Генри Уотерстоун? Они ведь тоже не уберегли его, верно?

– Но они хотя бы пытались! И если бы не их проклятая размолвка, большая часть этих сокровищ уже пополнила бы сундуки королевы!

– Может быть, именно этого они и старались избежать. – Рэнд заметил, что герцог напрягся. – А что, это никогда не приходило вам в голову? Уж конечно, не они первые, не они последние пытались пополнить не только королевскую казну, но и собственный карман! Может, вам кажется, что я не должен кидаться такими словами или что мой долг – изобразить хотя бы некоторое смущение, но ведь с тех пор прошло бог знает сколько лет, ваша светлость. Да и к тому же, будучи скорее американцем, нежели англичанином, я горжусь тем, что ваш король остался с носом.

Стрикленд выглядел совершенно раздавленным. Чтобы дать ему время прийти в себя, Рэнд поднялся и забрал с каминной полки бокал герцога. Потом наполнил его виски и протянул Стрикленду.

– Не могу сказать, что мне все равно, возвратите вы свою долю клада в Британский музей или в казну. Но если вы решитесь финансировать мое плавание и мы найдем клад, распоряжайтесь им как вам заблагорассудится.

– А что, если правительство Испании заявит на него свои права?

– Что тогда? Да ни один суд в мире, разве что в самой Испании, не примет это всерьез. Как вы сказали, какого черта они не уберегли его?

Тонкие губы терцоы раздвинулись в слабой улыбке. Он поднял бокал, одобрительно кивнув Рэнду.

– Дьявольщина, вы правы! И меня это устраивает! – Одним глотком он опорожнил бокал. – Итак, на чем мы остановились?

Рэнд подумал, что виски явно пошло герцогу на пользу.

– Думаю, пришло время обсудить, какую сумму вы рассчитываете вложить в мою экспедицию.

– Как и раньше – три тысячи фунтов.

Рэнд ничего не сказал в ответ. Предложение было щедрым, и Стрикленд это знал, но смахивало на подкуп.

– Что ж, ладно, – заявил Стрикленд, приняв молчание капитана за нерешительность. – Четыре тысячи, но больше ни пенса.

– А ваши условия? Они тоже не изменились?

– Третья часть клада, а не четверть. И моя крестница должна отправиться вместе с вами.

Нетерпеливым движением Рэнд вскочил, с грохотом оттолкнув кресло.

– Нет! – Он машинально оглянулся, словно ожидая увидеть там Клер Банкрофт, все такую же спокойную, молчаливую и незаметную, как и прежде. Потеряв терпение, Рэнд чертыхнулся и запустил пятерню в густую гриву медно-рыжих волос. Закусив от досады губу, он уставился в пол.

– Вы даже не спрашиваете, почему я на этом настаиваю? – вкрадчиво поинтересовался герцог.

Рэнд поднял глаза.

– Вы ничего не поняли, если думаете, что это имеет какое-то значение. Мой ответ – нет, таким он и останется. Я не собираюсь нянчиться с мисс Банкрофт и не собираюсь просить об этой услуге кого-то из своих людей. Пусть в Англии приходит в себя после несостоявшейся помолвки, грустит над сломанным ногтем или оплакивает потерянный веер…

– Похоже, вы иронизируете над моими словами о выпавшем на ее долю испытании.

В тоне, которым это было сказано, слышалось нечто угрожающее, и это не ускользнуло от внимания Рэнда. По-видимому, когда Стрикленд упоминал о проблемах в жизни мисс Банкрофт, он о многом умолчал…

– Прошу извинить, – коротко бросил Рэнд, невольно смутившись. – С моей стороны бестактно обсуждать эту тему. Тем более что меня это не касается. Но в плавание я ее не возьму.

– А что, если бы она была мне не крестницей, а крестником, капитан Гамильтон? Что бы вы сказали тогда?