Томас мялся, поглядывал на сэра калику. Олег сказал громче:

— Тебе-то что? Подслушивать недоброе дело.

Ведьма оглядела его с пренебрежением.

— Скажи... Ты тоже при ем?

— При ем. Что ты слышала?

Ведьма снова обратила острый взор на рыцаря.

— Чегой-то побаиваются. Слышно плохо, но понять можно,что посылали вовсе тебя остановить...

— Останавливали, — буркнул Томас.

— И что же?

— Сами больше не сдвинутся. Разве что черти утянут.

Ведьма оглядела его с растущим интересом. Раздражение рыцаряигнорировала, Олег ее понимал. Невежественный англ, каким бы крупным и сильнымни выглядел, все равно ребенок. Капризный, вспыльчивый ребенок нового мира. Нелучшего, еще не скоро можно увидеть, чего стоит этот мир на самом деле, а покачто просто нового. А как сердиться на ребенка?

— Зело гордо сказано... Да и сам ты спину не гнешь.Похвально.

— Гнет, — сказал Олег ехидно. — Переддраконом не гнет, а перед крестом, костями, щепками, следом на камне... Ещеплюет через плечо, постоянно крестится, шепчет, пальцы за спиной скрючивает,чего-то боится, как заяц.

— Такой суеверный? — удивилась ведьма.

— А еще верит в сон и чох, черную кошку, бабу с пустымиведрами, попа на дороге и пятницу тринадцатого числа...

Томас сердито сопел. Он не боялся зримого врага, Богсвидетель, а также побитые им сарацины, но вера велит бояться врага незримого,который вообще враг рода человеческого!

Ведьма щелкнула пальцами, воздела руки. Сверху упали двебольшие широкие чаши, ведьма ловко поймала, не дала коснуться земли. Края чаш всвете костра тускло поблескивали, Томас определил, что обе окованы старымсеребром.

Олег принял чашу, усмехнулся, взглянул на Томаса. Перевелвзгляд на чашу, покачал головой, встретившись взглядом с ведьмой. Тапренебрежительно отмахнулась: пей, не выкобенивайся! Посмотри на своего друга,тому что пнем о сову, что совой о пень...

А Томас, осушив чашу, налил из кувшина терпкого вина:кабанчик был с восточными специями, во рту надо тушить пожар, выпил залпом,потом отведал хмельного меду — в Киеве познал вкус и прелесть, снова запилвином и сразу наполнил чашу.

Говорить при купцах не хотелось, и так уже прислушиваются,переглядываются. При их ремесле пить можно, даже напиваться, но кто теряет голову,тот в купцах дольше одной поездки не продержится. А эти были матерыми, опытнымиволками. Даже чересчур для такой простой поездки на торг из одного княжества вдругое.

Олег, предупреждая новый вопрос ведьмы, спросил почтительно:

— Ой вы, гости далекие! Вы повидали и страны дальние, илюдей заморских! Вы своими глазами зрели то, о чем мы слышим только в кощунах,которых новая вера велит звать былинами. Расскажите, что дивного встретили впоследний свой торг?

Лесть оглупляет и самых мудрых. Род зачем-то оставил и этоуязвимое место в человеке среди прочих. Острые глаза купцов сразу сталимасляными, отупели. Поглаживая роскошную бороду, старший сказал важно:

— Мы видели высокие башни Багдада и синее, как небо,море, видели пески и странных зверей. Мы зрели мир, где не бывает снега, гделюди ходят черные, как уголья, как деготь! Мы видели могучие племена, где дажевожди ходят голыми и едят людей...

Ведьма покачала головой.

— Страсти какие!.. Врешь, поди! Где ж такие звериживут?

— Далеко... Но самое дивное было, когда шли обратночерез раскаленные пески... Нас осталось мало, ибо все продали, кроме троихконей, да еще были две подводы с гостинцами... Дорога была, по слухам, пустой ибезопасной, потому мы отпустили охрану. До города версты две, мы ехали ирадовались скорому возвращению на Русь...

Он вздохнул, вытер лоб. В глазах метнулась тень страха, онзаново

переживал что-то нелегкое.

— И когда уже показались городские стены, на нас откудани возьмись напали разбойники. Их было две дюжины против нас троих. Не хвалясьскажу, что каждый из нас выстоит против двоих, а разозлись, то сдюжит и стремя,

но у нас третий захворал, везли на телеге, а вдвоем несумели бы...

— Ну-ну!

Купец сказал с восторгом:

— Нам пришел бы конец, если бы в последний момент неявился дивный витязь! Он был, как грозная молния в божьей руке. Конь под нимбыл вороной, грива и хвост стелились по ветру, а меч в его руке блистал, каксамая яркая звезда на небе Багдада. Когда он понесся на разбойников, землязастонала, а за ним взвилась стая черных воронов...

— Что за вороны? — не понял Томас.

— Комья земли, выброшенные копытами его коня! Витязькрикнул страшным голосом. Многие разбойники попадали, а у других ногипревратились в воду. А когда витязь налетел с поднятым мечом, только пятероосмелились броситься на него.

— Ну-ну, — спросил Томас нетерпеливо.

Купец перевел дыхание. Гордо расправил грудь, словно это ондрался с разбойниками.

— Он поверг всех пятерых тремя ударами! Я не знаю, какон так сделал, но я сам видел три страшных удара, после чего траву на десятьсаженей забрызгало кровью, а разбойники лежали, как разрубленные туши баранов.Богатырь даже с коня не слез. Улыбнулся, вытер меч, повернул коня. Напраснокричали, хотели почтить, предлагали деньги и богатые дары за чудесноеспасение!.. Он даже имя свое не назвал. К счастью, один из наших видел егораньше, признал!

Томас спросил уважительно:

— Кто же этот дивный витязь, столь доблестный, сколь искромный? Редко на земле являются рыцари, наделенные столь чудеснымидобродетелями. Я думал, они все сидели за Круглым Столом...

Купец сказал торжественно:

— Это был сам Михаил Урюпинец!

Калика кивнул понимающе. Похоже, он слышал о доблестномбогатыре. Купец благочестиво перекрестился. Томас перекрестился тоже. Оба смотрелидруг на друга с покровительственным пренебрежением, мол, что с дурня взять...

Да и в самом деле каждый был невежей с точки зрения другого:один положил крест с правого плеча, другой — с левого. Они еще не знали, чтопервый будет зваться православным, второй — левославным, или католиком.

Купцы с пьяным удивлением заглядывали в братины, что нестановились легче. Младший наконец запрокинул одну вверх дном, оттуда жиденькоплеснуло брагой, та исчезла, не коснувшись земли. Тут же братина опустела, дажевысохла, будто ее подержали над костром. Напрасно незадачливый купец пыталсявытрясти хоть каплю. Ему надавали по шее, а со второй обращались бережно, чутьли не с поклонами.

Кабанчик ухитрился насытить всех, так как быстро обрасталсочным пахнущим мясом, уже жареным и нашпигованным чесноком и луком. Старшийдержался дольше всех, ел и пил за дюжину, ремень сперва распустил, затем снялвовсе. Друзья отвалились по одному, засыпали пьяно, один захрапел с костью вруке. Ведьма осторожно высвободила кость, припрятала в суму на поясе. Олегзаметил, кивнул. Оплошала ведьма, не учла, что у купцов не ее беззубые десны.Это она со своими желтыми пеньками снимает лишь волоконца, а здесь крепкие зубыкупцов в поисках костного мозга перемололи то, без чего кабанчика не восстановить.Придется искать заклятие посильнее, нового поросенка достать труднее. Может ине получиться, древнее умение волхования уходит безвозвратно.