Северянин кивнул, но поморщился.

— Не доскачут.

— Почему?

— Северные племена сильны и свирепы. Они сами начинаютпосылать своих в походы на Восток. Ты разве не слыхал о викингах? Или окрестовом походе за... ха-ха... отвоевание Гроба Господня?

Бадри кивнул.

— Слыхал. Думаю, я надзираю за степняками временно. Яслышал, меня намереваются перевести на ступень выше: буду следить засарацинами.

— Это лучше. А степные кочевники... Ни грамотности, нидаже городов, живут разбоем... Почему Тайные не сотрут их с лица земли? Ведьдавно ясно, что цивилизация на стороне землепашцев. Будь это христиане илисарацины. А степняки и тех и других постоянно грабят и уничтожают.

Степняк пожал плечами.

— Кто мы, чтобы спрашивать Тайных? Возможно, они нужныкак щуки, чтобы караси не дремали. Возможно, кровопускание спасает не толькоожиревшего человека, но и целые народы... Возможно, у Тайных есть и другиецели. Не забудь, эти двое, что уничтожили Слымака, очень сильны. Не толькомускулами, конечно.

— Они маги?

— Неясно. Только и знамо, что один — невежественныймеднолобый, а другой вовсе калика бродячий...

Ролан насторожился. Синие глаза потемнели. Он умен, подумалБадри невольно, очень умен, несмотря на мускулы и зверский вид. Непривычно это,словно бы боевой конь стал играть на лютне, ведь Создатель в могучее теловложил мозги, предназначенные для слабого и робкого. А Тайные умеют находитьценные мозги, в каком бы теле они ни прятались. Находить и ставить себе наслужбу.

— Калика? — переспросил Ролан задумчиво. — Отних можно ждать любой беды. Под плащами калик либо лазутчики, либо беглые, а тосумасшедшие или пророки. Даже боги, говорят, когда-то бродили по дорогам,прикидываясь каликами. С меднолобыми проще, хотя и среди них бывают оченьнепростые... Разве мы сами не побывали в их шкуре, когда сил было больше, а умакот наплакал? Всех в молодости влечет блеск меча и воинские подвиги. Но мнесовсем не нравится, что эти двое вместе. Обычно меднолобые держатся себеподобных, а калики бродят толпами среди таких же оборванцев.

Бадри улыбнулся. Уже не победоносно, не ехидно, а как равныйравному, с которым есть общие секреты. Уже спокойнее допили вино, редкое даже вЭлладе, непостижимо, как местные купцы привозят из дальних стран, да ещестолько, поднялись.

Ролан распахнул объятья, Бадри шагнул, и они обнялисьпо-братски. Даже роднее, ибо кровные братья могут и кинжал всадить в моментобъятий, а братья по Идее стоят друг за друга по-настоящему.

— Клянусь Вотаном, мы их остановим! И вызнаем их тайны.

— Все еще клянешься Вотаном?

— Привычка, — отмахнулся Ролан. — В моиплемена новую веру вбили еще позже, чем в эти росские головы. Пока что дажеконунги относятся к Христу с пренебрежением, так как он не из рода богов. Абезродному, да еще бастарду, в моих землях утвердиться трудно, даже богу... А отом, что он иудей, вообще стараемся не упоминать. Словом, мы этих двоих остановим.Если они действительно идут в Британию.

— Остановите, — согласился Бадри. — Ежели...мои степняки не догонят их раньше.

Они оскалили зубы, похожие на волчьи, подняли руки впрощании. Чем-то неуловимым были похожи, хотя, на взгляд корчмаря, тайкомнаблюдавшего за ними, трудно было найти более разных людей. Но что такоеразница в росте, цвете волос и кожи, когда тело человека всего лишь ножны дляблистающего меча? А блистающие мечи этих двух выкованы в одной кузнице и служатодному хозяину.

Хозяином этим не был человек. Человеку, будь тот дажеимператором, гордый северянин не стал бы служить, как и не менее гордыйстепняк. Но есть способ подчинить и самых умных, отважных и независимых. Еслипризвать служить не человеку, а Идее! Самой великой и самой благородной.

В ночном лесу послышались шаги. По шагам многое можноузнать, и еще до того как подорожный вышел к костру, Томас мысленным взоромувидел или нарисовал молодого усталого человека, бедного и невооруженного,иначе бы сам побаивался, обутого в берестяные лапти, поношенные. Олег дажезапах уловил: подорожный давно не мылся, потом несет как от коня, но все равноидет с той стороны — явно даже не охотник, те в любом случае свой запах прячут,как собаки кости.

Когда он вышел к огню и встал так, чтобы его можно былоосмотреть, а кто ждет подвоха, еще чтобы и скользнул в темноту, проверил, непрячется ли там еще кто.

Томас благожелательно помахал рукой.

— Иди к огню. Ты прошел дальнюю дорогу.

Парень присел у костра, глаза у него были добрые, печальные.Смотрел вроде бы с какой-то надеждой. Руки, которые вытянул к огню, былижилистые, видавшие разную работу. Спохватившись, вытащил из заплечной сумыковригу хлеба, разломил на части, протянул.

— Угощайтесь, чем небо послало.

Томас кивнул благосклонно, ведьма взяла ломоть хлеба и сталаесть так, будто голодала всю свою некороткую жизнь. Олег же снова ощутилгоречь: вот уже русич побаивается помянуть своих древних богов. Но и новогобога называть не хочет или боится.

— По делу аль от дела? — спросила ведьма деловито.

— Не знаю, как и сказать...

— Так и скажи. Сегодня ты нас видишь, а больше невстретимся. Не стесняйся.

— В бане и в лесу не стесняются, — сказал калика.

Парень посмотрел большими кроткими глазами.

— Невесту ищу. Пошла в лес за ягодами и сгинула. Я ужевсе ноги истоптал, вторую неделю ищу... Ежели лютый зверь разорвал, то хотькосточки собрать. Негоже... А ежели еще жива, то принесу, выхожу. Сам травыпособираю, все, что надобно, сделаю.

Есть же и в этом проклятом мире люди, подумал Олег с горькимтеплом. Нет чтобы другую найти, здоровую да румяную, сам-то пригож, но готов икалеку всю жизнь выхаживать. Для него она всегда останется молодой икрасивой...

Ведьма сказала задумчиво:

— Разве что забрела она в одно гиблое место. С видуполяна как поляна, можно все лето грибы собирать, скот пасти... Но раз за лето,а в прошлом году стряслось дважды, поляна становится гиблой. Кто ни ступит нанее, сразу как тесто расползается, сквозь землю уходит.

Парень побелел, кровь отхлынула даже от шеи. Томассочувственно сопел, сунул чашу с медовухой. Парень взял не глядя, хлебнул,закашлялся, только тогда сообразил, что у него в руке.

— Наступает новое время, — сказал Томас. — Ив эти дикие края придет вера Христова... Знаю, пришла, но еще и укрепится, Исметет всю нечисть, истребит колдунов. Не останется этих гиблых мест. Мир будетчист.

Олег покачал головой.

— Каждая вера плодит своих чудищ. И каждая создаетпреступления, незнаемые ране. Ладно, завтра рано вставать, вот уже зарязанимается...