выдохнула. Она оказалась в каком-то странном мире абсолютно одна. И, хоть это мало отличалось от её прежней жизни, но там у неё хотя бы была тётя. Пусть она и скакала от одного запоя к другому, но всё-таки эта женщина честно воспитывала её последние семь лет после смерть родителей и девушка не могла не чувствовать некую привязанность к ней.

От этих мыслей неприятно защипало в носу. Приложив ладони глазам, Ангелина слегка надавила на них. Сейчас не время раскисать. Она должна выяснить, куда её занесло, и, самое главное, как ей вернуться обратно. А, как бы ни было это неприятно осознавать, сделать это, находясь под покровительством местной принцессы куда проще, чем будучи беглянкой без документов и пристанища.

Кивнув самой себе, она выпрямилась и, выбравшись из своего своеобразного укрытия, аккуратно поползла обратно — ближе к двери. Как только она выпрямилась, дверь тут же открылась, и из соседней комнаты раздался негромкий голос Генриетты:

— Ангэлина, пошли.

Выйдя из спальни, Ангелина часто заморгала, привыкая свету. Подскочившая к ней принцесса взяла её под руку и потащила несопротивляющуюся девушку по направлению к ванной комнате, нетерпеливо приговаривая:

— Быстрее, ну же, у нас не так много времени!

Оказавшись на месте, Генриетта одним резким движением сорвала с Ангелины испачканные в грязи и крови остатки её штанов и рубашки и, подтолкнув к огромной деревянной бадье, скомандовала:

— Залезай, сейчас же.

Глава 3

— Госпожа, госпожа, просыпайтесь.

Нахмурившись, Ангелина недовольно застонала.

— Госпожа, мы уже на месте, — голос Бронхилая был полон волнения и нетерпения.

Нехотя открыв глаза, девушка потёрла затёкшую от долгого нахождения в неудобном положении шею. За стенками "бегателя" — местного транспорта, представляющего собой самоходную карету, раздавался негромкий гул. Потянувшись в последний раз, Ангелина достала из — уже своей — маленькой ярко красной бархатной сумочки элегантный гребень для волос, вырезанный из кости редкого животного, название которого она не потрудилась запомнить, и прошлась им по своим длинным вьющимся волосам.

Сидящий на противоположном сидении Бронхилай, разодетый в жёлтый хлопковый брючный костюм, по фасону напоминавший классический американский костюм из восьмидесятых, аккуратно пригладил остатки своих волос, стараясь распределить их таким образом, что бы закрыть все залысины. Усердие, с которым он делал это, выдавало в нём человека, слывшего во времена своей далёкой молодости знатным франтом и активно отказывавшимся признавать новую, менее «волосистую» и более возрастную реальность.

Не обращая внимания на усердные старания лекаря, Ангелина спешно приводила себя в порядок, попутно лихорадочно вспоминая проведённый Генриеттой краткий экскурс.

Как оказалось Норфолк, королевой которого была мать принцессы — Боудика, находился в затяжном конфликте с Каттегатом — морским королевством, расположенном подле западной границы Норфолка, и бывшем его заклятым соседом вот уже добрую сотню лет. Отношения между соседями, как это бывает в подобных обстоятельствах, большую часть времени были натянутыми — возникавшие время от времени территориальные споры раз в два-три поколения стабильно приводили к вооружённым стычкам, благо, исключительно на пограничных областях. Но пару десятилетий назад отец королевы Боудики, король Карл Третий и мать молодого короля Каттегата — Харальда, конунг Гретта объединились для завоевания небольшого, лежащего к югу от них королевства Бургундии. Разгромив его, они поделили территорию некогда единого государства между собой поровну и мирно разошлись, отправившись праздновать победу. Но спустя некоторое время между ними завязался конфликт из-за Тира — древнего города, доставшегося после раздела Каттегату, но давно ставшим торговой факторией Норфолка. Торговцы Норфолка, теснимые торговцами Каттегатами, подняли мятеж против королевы Гретты, объявив город суверенной территорией. Решением завязавшегося конфликта стало новое мировое соглашение — Гретта согласилась признать Тир собственностью Карла Третьего, в обмен потребовав себе Крит, некогда крупнейший морской порт разорванной Бургундии.

Но после подписания Вормосского акта король Карл Третий скончался, упившись на очередном, так страстно любимым им, пире, и на престол вступила его старшая дочь Боудика. Осознавая, что Каттегат после войны оказался крайне истощённым и неспособным к новой серьёзной конфронтации, она запретила передачу Крита, отправив туда несколько норфолкских гарнизонов. В Тире же она позволила торговцам оставить при себе нанятые ими армии многочисленных наёмников, с условием, что они будут использованы исключительно для защиты от атак Каттегата.

С тех пор оба города находятся под властью Норфолка, а недовольный таким исходом Каттегат точит зуб на родину Генриетты. Но если до недавнего времени угроза от недружелюбного соседа была довольно эфемерной — престарелая конунг Гретта уже не отличалась ни тем здоровьем, ни тем здравомыслием, что были ей присущи в молодости, — то взошедший пару лет назад на престол конунг Харальд, успевший уже завоевать в своих военных походах прозвище "Яростный", обладает всеми необходимыми добродетелями для того, чтобы достигнуть успеха в этом благородном мероприятии по восстановлению справедливости. И, как это часто бывает, судьба — будучи, как известно, большой любительницей иронии — даровала ему неплохую возможность для этого.

Унаследовав от своего отца процветающее, находящееся на пике своего могущества королевство, королева Боудика не преминула тот час же приобщиться к кассированию этих огромных чеков. Разгильдяйствуя и прелюбодействуя, она отравила своими пороками всех лучших людей Норфолка — некогда уважаемые и влиятельные, все высшие чины теперь утопали в разврате и излишествах, наплевав и на свою честь и на будущее государства. А потому, когда в Лидс — столицу Норфолка, стали приходить вести о следующих одна за другой завоеваниях конунга Харальда на севере, королевский двор застыл от ужаса. Будто пробудившись от долгого сна, королева обеспокоилась обороной вверенной ей страны, но всюду, куда бы она ни подалась, она находила лишь разруху и бардак: огромная казна, оставленная ей после смерти её отца, оказалась почти пуста; сильная, дисциплинированная армия разворована и развалена; бюрократический аппарат — главная артерия государственного организма — разъеден коррупцией. Будто плесень, деградация и нищета разрослись по всей структуре, затронув каждый её уголок, и уже Норфолк, как когда-то Каттегат, оказался ослабленным королевством, возглавляемым дряхлеющей правителем, которому противостояло набирающее, под руководством молодого амбициозного конунга, силу государство. Теперь Харальд, как Боудика когда-то, начинает кассировать чеки и реализовывать тот потенциал, что был заложен его почившей родительницей.

Однако на этот раз в этом уравнении есть ещё одна переменная. Каган Ротхен — некогда младший сын вождя небольшого племени кочевников, а теперь — правитель собственного, стремительно разрастающегося южного королевства. Появлению в людской молве его имени сопутствовало покорение двух небольших приморских торговых государств, но уже спустя всего пять лет он объединил под своей властью весь Юг вплоть до Жемчужного моря, угрожающе близко подойдя к границам