Ведомая надеждой, Боудика с радостью ухватилась за эту, как ей показалось, спасительную соломинку. Пригласив Ротхена в свою личную резиденцию и организовав ему пышный приём, она посулила тому всевозможные блага в обмен на помощь в отражении угрозы Каттегата. Выслушав её сбивчивые речи, Ротхен, восседавший за столом в окружении своих огромных, злобных воинов, усмехнулся и, осушив залпом кубок красного вина, указал пальцем в сторону сидящей по левую руку от матери Генриетту, грозно вопросив:

— Твоя дочь, Боудика?

Дождавшись утвердительного кивка королевы, он отрезал:

— Она станет моей женой.

Услышав это, принцесса выронила вилку, умоляюще взглянув на мать. К её ужасу, та произнесла короткое:

— Согласна.

И как не пытались принцесса и кронпринц отговорить королеву, та осталась непреклонна.

Вот так, собрав пару дней назад свои вещи и выбрав несколько слуг и фрейлин, принцесса Генриетта, сев в бегатель, отправилась в Гуркуланум, некогда столицу королевства Пуны, а теперь один из северных форпостов Кагана — огромного государства её будущего мужа.

И всё бы ничего — её с детства готовили к такой участи, — но у Генриетты и Уильяма осталось одно незавершённое дело, связанное с семьёй их отца, короля-консорта Алекса. Их с королевой брак был не самым удачным, и после развода Боудика затаила большую обиду на своего бывшего супруга. Пока тот был жив, она не могла открыто выступить против него — Алекс занимал пост руководителя крупнейшей торговой гильдии Норфолка, но пару лет назад, когда экс-король скончался, королева развязала агрессивную кампанию против его семьи, стремясь лишить их влияния и всех активов. Втайне от матери, Генриетта и Уильям помогают своим родственникам, но им требуется ещё время для того, чтобы организовать окончательную эмиграцию родичей в Ладогу, попытавшись сохранить при этом хоть какую-то часть их имущества. И именно поэтому помощь Ангелины сейчас так необходима принцессе. Закончив с делами, Генриетта приедет в Гуркуланум и сразу же пошлёт Бронхилаю весточку с планом дальнейших действий. Ангелину вывезет в Ладогу одна из её двоюродных сестёр и передаст ей поместье и деньги, которые Генриетта оформит на имя Ангелины ещё будучи в Ладоге.

"После этого, — со вздохом проговорила принцесса, — я надеюсь, наши пути разойдутся. Навсегда."

И хоть Ангелина, памятуя обо всех неприятных выходках в её адрес со стороны Генриетты, не испытывала к той особого доверия, план этот показался ей вполне надёжным. По крайней мере, в одном девушка могла быть уверена точно — у неё есть как минимум пять десятков (оказавшимися в этом мире пятьюдесятью днями) для того, чтобы основательно подготовиться к побегу. А в необходимости скрыться от принцессы Ангелина не сомневалась — несмотря на заверения той о заинтересованности в ней, девушка отчётливо осознавала, что в сложившихся обстоятельствах для Генриетты будет куда менее проблематично и затратно избавиться от своего двойника, чем затрачивать большие ресурсы на сохранение её жизни просто "на всякий случай".

Поэтому всё отведённое ей время она планировала потратить на детальную проработку побега, включая изучение наиболее удачных маршрутов и выбор конечной дислокации — места, в котором она могла бы осесть, будучи уверенной в том, что её там никто не найдёт. Кроме того, Ангелине требовалось восполнить хотя бы базовые пробелы в её образовании — она не знала даже элементарных вещей! Нужны ли ей были какие-нибудь документы, чтобы поселиться где-либо? Везде ли она может свободно передвигаться? Ограничены ли здесь её права, как женщины? На каких принципах строится стратификация общества? Эти и ещё куча вопросов крутились в её голове, мешая уже сейчас выстроить хоть сколько-нибудь чёткий план действий.

Ну и последней проблемой, стоящей перед ней, были финансы. Куда бы она ни убежала, и каков бы ни был её статус здесь, у неё по-прежнему оставались базовые потребности, для утоления которых требовались деньги. Причём, в силу того, что работать она в этом мире не сможет довольно долго, капитал ей был необходим немаленький. Поторговавшись пару дней со своей совестью, Ангелина решила-таки попытаться закрыть этот вопрос за счёт принцессы — вернее, части её приданного и тех подарков, что ей преподнесёт каган Ротхен. В конце концов, Генриетта, всё-таки, станет королевой огромной и, что самое главное, явно не бедной, страны, так что, она определённо не сильно обеднеет из-за потери нескольких украшений и монет.

Именно с этими мыслями Ангелина, распрощавшись с принцессой, села в большой, пустой бегатель и отправилась навстречу будущему супругу своего двойника. И именно об этом она думала, когда, разбуженная Бронхилаем, приводила себя в порядок, готовясь к встрече с Ротхеном.

Лёгкими движениями пальцев она нанесла на губы бледно-алую помаду, странной, кремообразной текстуры. Закрыв стеклянную склянку, она убрала её обратно в небольшую, отделанную красным бархатом шкатулку, бывшую, как поняла Ангелина, косметичкой. Достав небольшой кремовый платок, она тщательно вытерла пальцы, стараясь не допустить того, что бы на них осталась хоть капля красящего пигмента. Закончив, она аккуратно сложила испачканный помадой платок, засунув его обратно в косметичку, и достала маленький флакончик с парфюмом. По небольшой кабинке бегателя тут же разнёсся сладкий до приторности аромат спелой груши, вызвавший у девушки стойкую ассоциацию с дешёвым борделем. Хоть она никогда и не была там, но по какой-то странной причине в ней жила убеждённость в том, что именно так в подобного рода заведениях и должно пахнуть — навязчиво и безвкусно. Аккуратно вылив на руку маленькую каплю, она нанесла парфюм на шею, на небольшой участок за ушами, и убрала флакон.

Наблюдавший за её действиями Бронхилай всё это время крутился на своём сидении. Его толстые руки с пальцами-сосисками рассеяно блуждали от волос лекаря, раз за разом приглаживая их, до забавных широких брюк, плотную ткань которых он сжимал в нервном ожидании.

Захлопнув шкатулку и отставив её в сторону, Ангелина перевела взгляд на него. Отметив нервозность мужчины, она понимающе спросила:

— Волнуетесь?

Вытянув свои толстые губы, Бронхилай неопределённо пожал плечами и, прочистив горло, ответил:

— А как же, госпожа… как иначе-то? Великий Душитель только знает, что у этих… дикарей в головах. Они ж безбожники все, да разбойники…

— Да ладно вам, — изо рта Ангелины непроизвольно вырвался нервный смешок, — мы же тоже не сразу такие цивилизованные появились. Когда-то и наши предки, будучи такими же дикарями Норфолк завоевали и отстроили.

— Так то когда было-то? Вспомнили тоже…

— Ну не убьют же они нас, в самом деле…

— Как же! Не убьют, — оттянув явно мешающий воротник белой шёлковой рубашки, лекарь покрутил головой, — но вот кровь попортят, точно вам говорю. Видали бы вы, госпожа, какие у них