Настроение у нее, впрочем, было неплохое — впервые за много месяцев. Нина искренне любила свою профессию, и все эти сопливые малыши на самом деле не отнимали у нее энергию, а, наоборот, подпитывали. Нина давно уже замечала, что в детских садах и поликлиниках невероятно разрастаются фикусы, бегонии, анютины глазки — буквально прут из своих горшков.

«Это детки, — удовлетворенно думала она всякий раз, подвязывая в своем кабинете почти тропический побег плюща. — Сами болеют, страдают, а как засмеются, так физиотерапевтические приборы из строя выходят — перепад напряжения, как говорит электрик».

Но главное, к Нине сегодня приезжает подруга из Москвы. Когда-то они вместе учились в омском медицинском училище. Потом их дороги разошлись. Подруга разочаровалась в медицине, точнее, в медицинской зарплате, рванула в Москву деньги зарабатывать. Нина же, окончив училище, поступила там же, в Омске, в медицинский институт — один из лучших в Союзе, потом вышла замуж, уехала в Новосибирск. Семейная жизнь не задалась, потому что она не могла иметь детей. Не каждый мужик на такое согласится… Но он неплохой человек, квартиру оставил.

С Леной договорились на семь. Она сказала, что весь день будет работать, а потом приедет к Нине ночевать. Она журналистка — вот как жизнь повернулась. Впрочем, медики ведь всегда тянулись к творчеству, и Чехов, и Булгаков…

Лена хорошо устроилась в Москве. Она богатая женщина: большая собственная квартира с евроремонтом, импортная машина, загородный дом. «Это журналистам так платят?» — спросила Нина, когда была проездом в Москве года четыре назад. «Да что ты! — смеясь, Лена махнула рукой. — Я больше для удовольствия работаю. Всю мою движимость и недвижимость мне перестройка дала. Я ведь челноком несколько лет моталась, в Лужниках торговала». «Ну, — неуверенно сказала Нина. — У меня есть друзья-челноки. Но разве они так живут? Они почти как я, еле концы с концами сводят». «Это опоздавшие челноки, — пояснила подруга. — Те, что спохватились году в девяносто седьмом. Поздно начали, доходы совсем другие. Так всегда в бизнесе бывает. Кто не успел, тот опоздал». «А когда надо было начинать?» «Хотя бы в девяносто втором».

Лена приехала к восьми. Котлеты уже час как стояли, укутанные газетами и полотенцем. Тоже укутавшись, как котлета, Нина задремала на диване.

— Уф, как же я устала сегодня! — Старая подруга ввалилась с тортом, двумя бутылками и без вещей.

— А где чемоданы? — спросила Нина, когда поцеловались и бутылки с тортом перекочевали к ней в руки.

— В гостинице.

— Как в гостинице? Ты что, с ума сошла? Зачем в гостинице?

— Да нас туда из аэропорта отвезли, я там вещи и бросила. Я же делегацию сопровождаю. Со мной еще оператор. Мы фильм документальный делаем. Собственно, уже сделали.

— Вот и переезжай ко мне.

— Да ладно, какая разница. Гостиница «Интурист». Все тип-топ.

— А как жизнь вообще? — осторожно спросила Нина, ногой пододвигая подруге тапки.

— Тоже тип-топ.

Они прошли в комнату. Лена устало огляделась, рухнула на диван.

— Как хорошо, что есть места, где ничего не меняется, — сказала она, с удивлением чувствуя, как бок становится горячим. Она пошарила рукой.

— Это котлеты, — объяснила Нина. — Если бы в моей квартире что-нибудь изменилось, например, появилась печка, которая все разогревает за две минуты, я была бы не в претензии. А то, видишь, укутываю полотенцами.

— Да, я опоздала, прости, — Лена покаянно приподняла брови домиком. — Человек, которого я сопровождаю, захотел сняться на берегу водохранилища в Академгородке. Встал, как Пушкин на картине, у самого синего моря. И знаешь, какую песню просит наложить на этот кадр?

— Не знаю, — засмеялась Нина, раскладывая пюре по тарелкам.

— «Как упоительны в России вечера». Вот с какими идиотами работаем.

— Нет, красивая песня.

— Да? Ну, по фактуре она ему подходит. Он ведь блатняк.

— Что значит «блатняк»? Ты снимаешь фильм про блатного?

— Нет, теперь он депутат. Крупный бизнесмен. Владелец нашей телекомпании.

— Хорошо платит?

— Плохо. Но и не требует ничего. Никакой ответственности. Мне это нравится — много свободного времени.

— На что ты его тратишь?

— А вот это уже философский вопрос. Выпьем?

«Замуж так и не вышла, — подумала Нина. — И ребенка не завела. Непостижимо!» Нина никогда не понимала добровольного отказа некоторых женщин от материнства.

После вина беседа пошла немного живее, но все-таки общих тем было мало — слишком разошлись их пути. Разные профессии, разные жизни, ни одного знакомого, чье имя они могли бы вспомнить одновременно. Даже общая беда — отсутствие семьи — как показалось Нине, обернулась двумя совершенно разными проблемами. У нее — комплексом неполноценности, у Лены — эгоизмом. «Да, с жиру бесится, — вдруг неприязненно подумала Нина. — Все есть, даже свободное время. Красивая баба, молодая, энергичная, почему замуж не выходит, не рожает? Что же это с людьми происходит — не хотят никого любить!»

— Много народу в Москве, — сказала Лена, — а мужика найти трудно, как и раньше. Все какие-то… Когда всего сама добилась, хочется такого найти, такого… Сватаются, конечно, но полные выродки. Недавно один молдаванин подкатывал, представляешь?

— Ну, молдаване тоже люди.

— Да я с этим и не спорю. Но он мне сказал: «Как хочется иметь свою квартиру и жену, чтобы кормила. Еще надоело самому стирать…»

— Искренний парень, во всяком случае.

— Точно. Бесхитростный… Думаю, может, без мужа родить? Как ты считаешь, в тридцать пять не поздно?

Этих слов было достаточно, чтобы Нина расцвела.

— Поздно? — воскликнула она. — У Марины Васильевны, это моя подруга, зав женской консультацией, у нее на прошлой неделе две женщины встали на учет. Одной сорок шесть лет, другой сорок восемь. Первородящие! Представляешь? А недавно ко мне мамочка приходила на прием. Ей пятьдесят три, а ребенку годик. И такой славный малыш! Так что рожай, а то время быстро идет. Помнишь, когда ты была у меня в прошлый раз? Лет десять назад?

Лена на секунду прикрыла глаза.

— Одиннадцать лет, — сказала она.

— Правильно. Это ведь был девяносто второй? Я только замуж вышла. Мы, кстати, обижались, что ты на свадьбу не приехала.

— Я не могла.

— Слушай, я так до сих пор и не поняла, а что ты в Новосибирске тогда делала? По челночным делам прилетала?

— Тогда у меня челночных дел еще не было. Я летела в Омск, чтобы прописаться… У меня не было московской прописки, а тогда все оформляли гражданство… Мне сестра двоюродная обещала помочь. Я ведь из Омска родом. — «У нее какие-то проблемы были с родственниками» — смутно припомнила Нина. — Билетов достать не смогла, тогда с этим трудно было, все с юга летели. Дала сто рублей летчику, он меня посадил на приставное место, знаешь, у них возле запасного выхода есть такие. И вдруг, как назло, в Омске страшный туман. Нас посадили в Новосибирске, вывели в зал. А мне как в самолет вернуться? — Билета-то нет. Пришлось день провести у вас, а потом ехать на поезде. Не помнишь? Я у тебя еще деньги занимала…