Встретившись на крыше с призраком убитого мальчика, Генри так и не оправился от испытанного потрясения. Он жаловался, что всё время видит, как мальчик запускает на крыше своего змея. Генри слышал его шаги на черепице между дымоходов. Иногда мальчик даже пробирался ночью в его спальню – Генри твёрдо в это верил. Его так и не смогли успокоить и в итоге были вынуждены отослать из особняка к дальней родне. Сюда он больше не вернулся.

Поначалу отец Генри был в ярости. А потом его одолело горе. Позже он окончательно пал духом. Сэр Кларенс мечтал передать наследство своему сыну, но теперь стало ясно, что этому не суждено сбыться. И через несколько лет он продал Гримстоун Холл сэру Томасу Уорнеру, человеку, сделавшему состояние – подумать только – на торговле шёлком.

– Бедный Генри, – вздохнула Жасмин.

– А тебе не жалко того мальчишку, у которого Генри стащил змея? – спросил Джейк. – Или ты уже забыла, что он поймал заряд дроби в грудь и умер?

Жасмин ничего не ответила.

– Это грустная история, – сказала миссис Фокс. – Большинство историй с привидениями навевают грусть. Они повествуют о горе и жестокости. Может, стоит подумать об этом, когда будете сочинять свои истории.

Миссис Фокс так уставилась на Джейка, что ему пришлось отвести глаза.

– Итак, – сказала она, – не пора ли нам двигаться дальше, к следующему призраку?

Следом за миссис Фокс дети вернулись в дом и спустились на третий этаж. Они повернули в длинный тёмный коридор. Женщина задержалась у какой-то двери и открыла её.

Дети зажмурились от хлынувшего в коридор потока яркого дневного света. Миссис Фокс шагнула внутрь, так что её силуэт показался чёрным на этом фоне, и группа поспешила за нею. Джейк, заходя в дверь, почему-то оглянулся: ему показалось, что в коридоре он увидел девочку. Бледную худую девочку. Всего на долю секунды. Она была одета в старинное длинное платье с передником. Джейк открыл было рот, чтобы позвать остальных, но она уже исчезла.

Он улыбнулся. Эти ребята в Гримстоун Холле, похоже, считают детей совсем дураками. Уж если собрались пугать их девочкой-привидением, могли хотя бы сделать её похожей на привидение. Подвесить на проволочку, засветить под передником фонарик или что-то в таком духе. И к тому же увидел её один Джейк, так что представление пропало даром.

Джейк протиснулся в дверь и оказался позади группы. Их привели в спальню. Намного просторнее его спальни дома и гораздо лучше убранную. Вместо привычных постеров стены украшали миниатюрные картины. На одной была ваза с цветами, на другой лошадь на лугу, на третьей какие-то горы и озеро. Очень миленько – если вам нравятся такие вот штуки.

– Мы называем это помещение «палатой», – сообщила миссис Фокс.

– «Палатой»? – переспросила девочка из первого ряда.

– Да, строго говоря, это, конечно, спальня, – кивнула миссис Фокс. – Но в Викторианскую эпоху любая комната в доме могла превратиться в палату. В то время состоятельные люди не ложились в больницу – это был удел бедноты. Если ты был при деньгах, тебя лечили дома. И даже могли нанять профессиональную сиделку. В этой комнате когда-то жила дама, за которой требовался уход, потому что она были старая и не справлялась сама. Её звали леди Агнес – но главный персонаж нашей истории – её юная служанка, Мейзи.

Джейк почему-то вспомнил девочку, которую увидел в коридоре, и оглянулся.

– Совсем недавно именно это привидение явилось гостившему у нас молодому человеку, – продолжала миссис Фокс. – Он возвращался к себе поздней ночью, и привидение пробежало мимо него вверх по лестнице. Молодой человек поспешил следом и увидел, что она заходит к нему в комнату. Но когда открыл дверь, в комнате было пусто. Конечно, он был в восторге. Он был одним из многих, приехавших сюда в надежде увидеть нечто подобное…

Одна из девчонок в группе выразительно закатила глаза от такой глупости, и Джейк ухмыльнулся. Это же надо быть больным на всю голову, чтобы вот так гоняться за призраками!

– История о втором призраке происходила зимой, – продолжала миссис Фокс. – В самом начале 1872 года. Королева Виктория занимала трон уже почти тридцать пять лет, а семья Уорнеров владела Гримстоун Холлом и того дольше…

Призрак второй

Это был влажный и холодный день февраля 1872 года, когда Мейзи с остальными слугами собрались на парадной лестнице Гримстоун Холла. Они ждали прибытия сэра Майкла Уорнера, чтобы приветствовать его по возвращении из свадебного путешествия.

Никто из слуг не видел невесту сэра Майкла, но все были рады тому, что хозяин наконец-то остепенился. Отец сэра Майкла скончался год назад, и теперь прислуга боялась, как бы имение не опустело окончательно.

Карета сэра Майкла остановилась, грумы взяли лошадей под уздцы и открыли дверцы. Он вышел и помог спуститься жене. А потом, всем на удивление, появилась ещё одна дама – весьма пожилая. Оказалось, что это приехала тёща сэра Майкла, леди Агнес.

Леди Агнес была одета сплошь в чёрное, и её медленные, рваные движения напомнили Мейзи какое-то насекомое. Она выглядела очень ветхой старушкой и даже не смогла самостоятельно подняться по парадной лестнице. Минуя Мейзи, леди Агнес внезапно протянула костлявую руку и так схватила бедную девочку, что та подскочила от испуга.

– Смотрите-ка, какая милая малютка! – сказала леди Агнес, рассматривая Мейзи из-под густой чёрной вуали. Мейзи тут же захотелось оттолкнуть эту холодную руку. Старуха сильно её напугала.

– И здоровенькая к тому же, – леди Агнес потянулась узловатыми пальцами к щеке Мейзи. – Вы только гляньте на эти розовые щёчки!

– Вы очень добры, мадам, – нервно ответила Мейзи.

Леди Агнес улыбнулась и наконец-то отпустила её руку. Она поползла вверх по ступеням, хрипя и кашляя. У Мейзи вырвался долгий облегчённый вздох, и миссис Миллер, экономка, ободряюще погладила девочку по спине.

– Не тушуйся, розовые щёчки, – сказала она. – Работа сама не сделается.

Многие слуги в Гримстоун Холле были не из местных и тосковали по дому, – но не Мейзи. Работный дом был единственным прибежищем, которое она имела до того, как попала в Гримстоун Холл. И здесь было куда лучше, чем в работном доме, где с ними обращались как со скотиной, заставляя трудиться на износ и жестоко наказывая тех, кто посмел жаловаться. Миссис Миллер была справедливой и доброй, а работы Мейзи не боялась. Напротив, ей нравилось быть полезной, и она