с подиума, подошла к Степиному столику и села к нему на колени. К моему сыночку! Плюхнулась прямо на моего чистенького, невинного зайчишечку!

Я так сильно вдавила бинокль в веки, что едва не оставила на них круговой синяк. Но моральные мои страдания были в сто крат сильнее физических.

Пантера что-то мурлыкала в микрофон, а Степочка, мой родной сыночек, с неземным удовольствием на лице перебирал ее сине-черные дреды. Я не могла поверить своим глазам: похоже, ему нравилось обнимать эту тощую уличную кошку!

Я отложила бинокль в сторону. Не могу видеть, как мой Степочка губит свою жизнь.

Пока я решала, сейчас мне к нему подойти или подождать сынульку у «Нивы» и там уже как следует отвести душу, официант принес мне какой-то замысловатый салат, далекий от майонезного оливье ровно настолько, насколько испанский король Филипп Шестой далек от короля эстрады Филиппа Киркорова. Лампа к салату также прилагалась. Ладно, подумала я, займусь воспитанием сына сразу после ужина, раз уж я уже за столом.

Как мне сообщил официант, салат назывался «На седьмом небе» и состоял из мелко нарезанного говяжьего нёба, трюфелей, помидоров черри и других ингредиентов, названия которых я не расслышала из-за Пантеры — ее довольное ворчание в микрофон усилилось до максимума. Барским жестом бросив официанту свою пенсионную банковскую карточку и отчаянно надеясь, что денег на ней окажется достаточно, я принялась за императорское блюдо.

Ну, что сказать по результатам дегустации? Да, неплохо. Даже изысканно. Похоже на салат с языком, который моя сестра Глафира готовит на свои именины. Но — мой оливье все равно вкуснее! Сами представьте: с кем бы вы хотели встретиться — со скучным представителем устаревшей монархии или с громогласным, брызжущим обаянием и весельем музыкальным гигантом? Вот именно. Майонеза в салате не хватало, да пожирнее.

Пока я доедала самое дорогое в своей жизни блюдо, Пантере, видимо, надоело мучить Степочку и она наконец-то вернулась на сцену. Так что я смогла немного расслабиться и огляделась по сторонам.

Посетители здесь все были пафосные и блеклые, не то что я — яркая и эффектная женщина.

Истощенная фитнесом семейная пара в простых белых футболках (Степа в такой спит) вяло ковырялась вилками в микроскопических салатиках вроде моего.

Группа азиатских туристов в бейсболках — все на одно лицо, уж по крайней мере так казалось в этой полутьме — дружно налегали на ладненькие коричневые брусочки из паштета.

Старичок-лесовичок с аккуратной такой бородкой и причудливым значком на лацкане жилетки, похожий на захолустного библиотекаря, возился с довольно странной рыбой: что-то типа окуня, фаршированного ветчиной. Фу, гадость, должно быть, ужасная!

Четверо бизнесменов в деловых костюмах разложили на деревянном столе бумаги и громко дискутировали на тему процентов и какие-то слипов

(батюшки-светы, ну и заведение! трусики не стесняются при всех обсуждать!), закусывая миндальными гренками, обжаренными в яйце, и заказывая бесчисленные чашки крепкого кофе — это в десять-то вечера. Вот дурачки. Я и сама люблю кофе, просто жить без него не могу, но не ночью же! Наверное, эти деятели готовятся к ежегодному Петербургскому экономическому форуму, новости о котором сыпались на телезрителей как из ведра.

Я обязательно каждый вечер смотрю новости: пенсия — не повод закрываться в своей норке. Скорее уж наоборот. Я должна до самой старости, до самой дряхлости оставаться интересным собеседником, чутко чувствующим веяния времени — чтобы мои будущие внуки звонили и спрашивали у меня совета, как им распорядиться своей жизнью и стоит ли вкладывать деньги в те или иные биржевые акции.

Ну хорошо, про акции я и сейчас ничего не знаю, и в будущем вряд ли буду в них разбираться.

Зато жизненные советы — пожалуйста, заказывайте хоть сейчас. Как воспитывать детей, за кого проголосовать на выборах, как отчистить подошву утюга при помощи обыкновенной поваренной соли, почему свалилась очередная космическая ракета, стоит ли повышать пенсионный возраст, зачем нужен квас при приготовлении борща… Я могла бы стать автором энциклопедии мудрости.

И первая глава этой энциклопедии была бы посвящена манере ведущих новостей одеваться и причесываться. Некоторые девицы с экрана слишком многое себе позволяют! Волосы распустят, верхние пуговицы блузки расстегнут, ужас! Иногда я просто киплю от возмущения. Терплю только из-за своей тяги к знаниям. К тому же после новостей всегда показывают какой-нибудь отечественный трехчасовой фильм про трудную, несчастную любовь — мне такие нравятся больше всего.

Пантера опять что-то забубнила в микрофон, отвлекая меня от мыслей, и снова стала извиваться на сцене. Ладно хоть к беззащитному малышу моему пока не лезла.

Официант принес мне чек, я поднесла его к лампе — батюшки-светы! Это что ж такое делается-то! Да куда ж правительство смотрит! Должен быть закон, запрещающий назначать такие цены за обыкновенные салаты — да еще и без майонеза.

— Молодой человек! — возмутилась я. — А где же моя пенсионная скидка?

— Простите, мадам, в нашем ресторане социальных льгот нет, — невозмутимо отозвался этот нахал.

— Как это — нет социальных льгот? Вы что же, не уважаете старость? — Я обратилась в поисках поддержки к давешнему лесовичку, ковырявшемуся в гадкой рыбе с ветчиной, однако его стул был уже пуст — как видно, ушлый старичок без всякого скандала получил полагавшуюся пенсионерам скидку и поскорее унес ноги, пока администрация ресторана не одумалась. Ладно, придется сражаться один на один с несправедливостью. — Может, вы думаете, что где-нибудь в прогнившей капиталистической стране находитесь? — воскликнула я.

Официант тоскливо смотрел на закопченную потолочную балку, а я все больше распалялась.

— Не для того я всю жизнь самоотверженно работала, чтобы с меня за какой-то дрянной салатик брали всю мою пенсию! Да на эти деньги на нашем рынке знаете сколько всего можно купить? И все ингредиенты для вашего салата, да еще и на новую кофточку останется! А то и на две… Грабители бессовестные! Жмоты! Мою законную социальную льготу зажали, даже на люстрах экономят. Может, прикажете еще и потраченное мной электричество оплатить?

Для наибольшего эффекта я схватила лампу и потрясла ей перед носом официанта. Он отпрянул в сторону, как испуганная лошадь, и врезался в посетителя, как раз встававшего из-за столика. Пренеприятнейший тип, доложу я вам, типичный байкер: длинные грязные волосы небрежно завязаны в хвост; недельная щетина, кожаная куртка, вся в нашивках и значках. Из-под черного воротника на шею выползала татуировка — устрашающего вида змея в короне. А уж про табачный запашище, который он источал, я вообще молчу. Словно я свой нос в общественную пепельницу сунула.

Байкер, перекрывая музыку и