и черных очках. Выглядит немного потрепанной и излишне худой. Они стоят возле дома, где раньше жил Дима. Правда, тут все как-то изменилось. Двор уже не тот, и детская горка накренилась, точно по ней ударили огромной битой. С горки катается стайка детей. Одеты они как-то странно, в робы, что ли? И из-под волос на макушках у всех какие-то устройства выглядывают. «Видимо, чипы», — думает Дима и чувствует легкий озноб, что пробегает по телу морозными струйками страха.

— Как поживаешь? — спрашивает Лена, слегка улыбаясь. Губы у нее тонкие, точно нарисованные карандашом.

— Нормально, — отвечает Дима, — а ты как?

— Тоже ничего, — девушка пожимает плечами. Солнце выглядывает из-за девятиэтажки большим желтым глазом. — Я вот собаку завела, — говорит Лена, и только тут Дима замечает, что рядом с ней стоит нечто, но это вовсе не животное, а скорее какой-то робот.

— Что это? — спрашивает Дима, ощущая приступ легкой тошноты.

— Это мой пес — Роберт.

Роберт смотрит на Диму линзами глаз. Окулярами. Его тело собрано из металла, скомпоновано. По телу расползаются провода, окутывая его паутиной венозных сплетений.

— Он же ненастоящий…

— Почему же? — Лена снова улыбается, и на этот раз шире, чем прежде, — Он просто собран из материала, а так очень даже настоящий. Он даже лаять умеет. И палки приносить тоже может. А еще его не надо водить на поводке, ведь он никого не укусит. И кормить тоже его не надо. Только иногда подзаряжать и менять масло.

— Масло, значит… — произносит Дима, ощущая легкое головокружение.

— Ну да.

— Это у него масло, значит, вместо крови?

— Почему же масло? Видишь эти провода? — она указывает пальцами на зеленоватые трубочки, что проходятся паутиной по телу робота. — По ним у него течет ток. Вместо крови у моего пса электричество, масло же заменяет ему кое-что иное.

— Электричество? — переспрашивает Дима почти что в панике. Его невероятно пугает это слово, хоть он и сам не знает, почему.

— Ну да. Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕСТ-ВО, — повторяет Лена по слогам, точно объясняет ему значение иностранного слова.

— Но это же неправильно! — Дима качает головой и даже чуть отступает назад. А пес принимается смотреть на него, немного приподнимая свой сегментированный хвост.

— Почему же? В мире все состоит из электричества! — Девушка смеется.

— Ты бредишь.

— Знаешь этого человека? — неожиданно меняет она тему разговора, доставая из кармана какую-то фотографию. Дима смотрит на снимок и видит там мужчину, сфотографированного по пояс возле раскидистой яблони. Он одет в джинсовую куртку, на глазах черные очки. Рукава куртки закатаны, на лице играет пугающая улыбка, а волосы на голове невероятно яркие. Они очень темные, эти волосы. Мужчине этому на вид лет сорок.

— Нет. — Дима качает головой. — А откуда я должен его знать?

— Он спрашивал у меня твой номер.

— И что ты ему на это ответила?

— Я дала ему твои цифры.

— Но ты не можешь знать мой телефонный номер.

— Почему?

— Мы же не общались лет десять. Я с тех пор сменил уже не одну сим-карту.

— Это не такая уж и большая проблема, как тебе кажется, — сообщает она ему каким-то стальным голосом. Что-то в ней меняется, а еще те дети с горки… Они все разом поворачиваются и смотрят на Диму. Глаза у них сфокусированные, но в то же время пустые. Солнце высвечивает на мгновение негатив этого момента, а потом все возвращается на круги своя.

— Он позвонит тебе вечером, когда ты вернешься с работы.

— Что ему нужно? Кто он?

— Он твой старый друг. Вы когда-то общались.

— Но я его не знаю! — протестует Дима, а сам все не может отвести взгляд от лиц детей, что выглядят, как богомолы перед броском.

— У вас будет время, чтобы все обсудить, — отвечает ему Лена и исчезает.

3

Дима открывает глаза, и первое, что он видит, — это свет, идущий от завернутых в плафоны ламп. Вика кружится по комнате и одевается. Он смотрит на часы — сейчас только шесть часов утра, Дима же встает по будильнику в шесть часов пятнадцать минут.

— Ты куда? — спрашивает он заспанно.

— Еду приготовлю, прежде чем детей в школу вести.

— Ты же днем дома, зачем так рано вставать, чтобы приготовить еду?

— У меня сегодня будет много работы. Нужно накладные закрыть.

— Понятно.

— Кофе будешь?

— Ага.

Вика отправляется на кухню в своем домашнем халате. Полненькая жопа двигается под тканью. Дима пытается вспомнить, когда они последний раз занимались сексом. Кажется, это было где-то две недели назад.

Он встает и одевается. Голова тяжелая ото сна, и тягучая лень расползается по предательски слабым и мягким мышцам. Нужно идти на работу. Да уж.

На кухне они пьют кофе из эмалированных кружек. Вика ставит вариться рис и котлеты жарит. Дима съедает пару бутербродов с паштетом и закуривает сигарету. Кофе ему нравится. Они покупают настоящий зерновой кофе и мелют его дома в кофемолке, а потом варят в турке. Получается очень вкусно. Сейчас он пьет сорт «Че Гевара». «Кофе с ароматом терпкого кубинского табака» — так написано на этикетке.

«Чтобы добиться многого, вы должны потерять все», — вспоминает он цитату товарища Че. И откуда она взялась в его памяти?

— Как настрой на рабочий день? — спрашивает у него Вика. — Как бодрость духа?

— Да вроде бы ничего, — отвечает он, удивленный ее искренней заинтересованностью в голосе. Что это с ней?

— Слушай, я тут подумала, ты не хочешь на Новый год к моим родителям съездить? Дети хотят туда.

— Ну-у, да, конечно.

— Если не хочешь, то так и скажи. — Она пожимает плечами, делая глоток кофе. Смотрит при этом куда-то поверх Диминой головы.

— Да хочу, хочу. Просто я думал еще с друзьями встретиться. — Вика снова пожимает плечами, затем идет смотреть на котлеты, а те жарятся и шипят. Шкворчат!

— Не думал еще, что детям дарить? — спрашивает у него жена.

— Нет, ведь только ноябрь.

— Это да. Времени еще вагон. Только не заметишь, как быстро он пролетит.

Дима какое-то время думает, потом, собравшись с мыслями, говорит:

— Я сейчас увлекаюсь разными физическими теориями, и, знаешь, возможно, мы живем сразу и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Но мы можем лишь догадываться об этом. Если бы мы были существами более высокого порядка, то могли бы перемещаться по времени своей жизни в самых разных направлениях совершенно свободно. Время было бы для нас дополнительным измерением, как длина или широта. Но у нас нет такой опции, однако порой мы чувствуем что-то такое, связанное со временем. Например, в своих снах я могу