А вот обрезанные почти под самые ягодицы они просто замечательно сидели на бёдрах. И ногам стало свободней, и… вообще.

Прошло шесть лет с того дня, когда она — по заверениям всех вокруг — свалилась с несущегося вскачь быка. Эти ездовые бестии здоровых мужиков сбрасывают, а тут какая-то тощая соплюшка. Словом, вылетев из седла на полном скаку, Руана разбила голову и потеряла память — дело не такое уж невиданное.

Но — как вечно ворчала кормилица — и память к ней не вернулась, и башка осталась пустой. Как вытекли мозги в дырку на темечке, так домой и не вернулись. Таария и прежде чудила — не успевали её ругать. А после падения да долгой болезни вовсе умишком повредилась.

Что ни день — новая затея. Что ни затея — сплошное вольнодумство. А то и бесстыдство. Как нынче — насупившись, старательно отходила кормилица тряпкой своё детище.

Больно не было: старая склочница Урпа́ха любила свою девочку до умопомрачения. Но считала своим долгом продолжать направлять её неокрепшую в добродетели натуру вызревшей стервы. В принципе, глядя на них, любой скажет: яблоко от яблони. Ну, да на это у каждого свой взгляд.

Потирая задницу, Руана доковыляла до кровати, где лежало платье, которое она так и не успела натянуть до прихода кормилицы. Выставила напоказ свой так называемый позор, за что и схлопотала. Нырнув в нижнюю шёлковую рубаху, она, как ни в чём не бывало, осведомилась:

— Мамушка, ты не видела Ати?

— Как же не видела? — разворчалась та, аккуратно сворачивая послужившую орудием наказания ночнуху. — Что ж, у меня, глаз нет? Чтобы не видеть, кто тут у нас по дому с утра носится.

— Носится? — рассеянно переспросила Руана, застёгивая ворот. — Ати? Её кто-то укусил?

— Зачем укусил? — не поняла кормилица, вытаращившись на неё с предивным изумлением.

— Ати, — извиняющимся тоном пояснила Руана, — никогда не носится. Она ходит чинно, как учили. Как подобает приличной невесте на выданье.

— Так, вот оно и есть, — отмахнувшись, пробухтела Урпаха, согнувшись и складывая ночнуху в плательный сундук.

— Что оно? — на этот раз не поняла Руана, примеряясь для нырка в верхнее платье.

— То, что на выданье, — пояснила старуха, опуская крышку.

Замки петель на крышке звякнули. Кормилица, разгибаясь, крякнула. Руана, покосившись на неё, заметила:

— Она уж год, как на выданье. Ати ещё лет пять выдавать будут. Если мачеха так и продолжит всем отказывать. Моя сестра, конечно, чистое золото. Как ты там говоришь? С лица краса писанная, характер медовый?

— Ну, ты мне тут не очень, — хмыкнула Урпаха, погрозив языкатой баловнице пальцем. — У неё-то истинно медовый. Подарок божий, а не девка. А ты злыдня и бесстыдница. Панталоны так и не сменила? Зубы заговариваешь, а сама блудодействуешь?

— Мамушка! — деланно опешила Руана, обидчиво вытаращив глаза. — Побойся бога! Какое блудодейство, если я ещё невинна?

— Ты?! — восхитившись, всплеснула та руками и уселась на сундук. — Невинна?!

И захохотала — словно ворона закаркала. Отсеялась, глаза утёрла и строго вопросила:

— Панталоны сменишь? Или мне тебя запереть?

Она тяжело поднялась и направилась одевать любимицу.

— Не сменю, — ласково возразила Руана, нырнула в платье, вынырнула в широком вороте и добавила: — Взаперти тоже сидеть не буду. За что? Я свои панталоны никому показывать не собираюсь.

Шнуровавшая платье кормилица дала охальнице затрещину и продолжила её снаряжать. Кстати, куда — наконец-то сообразила Руана, что платье не будничное, а нарядное. Ещё и слова эти туманные про Ати.

— Мамушка, у нас гости?

— А то. они самые. Не крутись ты! Стой, как поставили.

— Ати сватать?

— Ну, не тебя же занозу.

Руану и вправду ни разу ещё не сватали. А ей уже двадцать. И вовсе не потому, что уродина или какая-то кривобокая. Конечно, до Ати ей дальше далёкого: сестра выросла дивной красавицей. Другой такой, как говорится, в целом свете не сыскать. И характер умудрилась сохранить по-детски лёгкий, светлый — добрая девочка, тихая.

Однако Руану сваты обходили не потому, что рядом с сестрой она выглядела бледновато. Даже не из-за её прославленного скверного характера. Просто она была таарией. С полным правом унаследовать землю мужа после его смерти. А кому из его родичей по мужской линии такое понравится?

— Кто на этот раз, — похихикав над подначкой Урпахи, осведомилась Руана.

— Не поверишь, — важно молвила та, затолкав баловницу в кресло и взявшись за её растрёпанную косу. — Сам Таа-Дайбер нас удостоил.

— Он же старый, — обалдев от невероятной новости, брякнула Руана.

— Бестолочь! — дёрнула её за волосы кормилица и наставительно пояснила: — Понятно, что не за себя сватает. Куда ему? Он же ровесник вашего отца. Хотя и вдовствует пятый год. У него два сына младших неженатыми ходят.

— Какой молодец! — восхитилась Руана старым пройдохой, что служил императору одним из трёх верховных советников.

И был, по словам отца, подлинным столпом государства. Что не отменяло его поползновений в сторону усиления своего богатства и могущества.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Он решил, что Катиалора так и не родит сына, — сообщила Руана своему отражению в стоящем на столе зеркале.

Небольшом и мутноватом — не то, что зеркала в сказочной стране из её снов: огромные, гладкие, как поверхность стоячей воды.

— Видать, решил, — неодобрительно проворчала кормилица, расчёсывая спутанную гриву любимицы. — И оно может сбыться. Твой отец и с матерью твоей детишками не разжился: еле-еле за восемь лет тебя народили. И с новой женой, вишь, дело не клеится. Хотя она много моложе. Так что Таа-Дайбер вполне может заполучить наш Лейгард для одного из сынов. Если Ати сговорят за одного из них.

— То есть, во мне старый демон преграды не видит, не чует? — медовым голоском промурлыкала Руана.

— Оно и странно, — задумчиво пробормотала Урпаха, всё водя и водя по волосам гребнем. — Тебя-то он куда отодвинет? Ты землям отца верная наследница. Если сына так и не родят.

— Может, убить задумал? — пожала плечами Руана, млея от неги, охватившей кожу головы.

— Да ну, куда там! — пренебрежительно фыркнула кормилица. — Будь ты простой девкой, тогда ему и удача в руки. Убил бы, да следы в воду. А как он убьёт таарию, чтобы не дознались? Твой ДАР остальным всю правду выложит. Дознаются, — с неколебимой уверенностью в голосе заявила она.

— Узнают, — задумчиво поддакнула Руана, пытаясь распутать нежданно свалившуюся загадку.

Может, и не убьют, но как-то иначе устранить попытаются. За такую награду, как их обширные земли, и побороться стоит, и голову заложить. А как можно её устранить? Уговорить? Запугать? Подкупить? Ну-ну.

— А то ещё замуж тебя надумают вытолкнуть, — ответила проницательная старуха на