Поскольку влияние городского правящего сословия после вспышки восстания против Испании пошатнулось лишь на краткое время, и поскольку правители фактически смогли упрочить свою позицию во время Восьмидесятилетней войны, то, быть может, стоит также более детально рассмотреть их функции и гражданский статус на примере провинции Голландия, как наиболее важной. Города этой провинции еще с конца Средневековья управлялись советами, состоявшими из 30–40 «самых состоятельных и уважаемых граждан», которых выбирали среди «мудрых и богатых» бюргеров каждого из городов. Их посты являлись пожизненными или пока эти люди не переезжали жить куда-то в другое место. В таком случае их коллеги заполняли образовавшиеся вакансии кем-то из числа бюргеров такого же, как и у них, социального статуса. Такие городские советники, или правители, ежегодно выбирали из собственного числа бургомистра и олдерменов — членов городского управления, которые формировали муниципальное управление, — магистрат и в чьи основные обязанности входили отправление правосудия и политика местного налогообложения собственных горожан. Порядок поддерживался силами отрядов гражданской милиции или гражданской гвардии, наподобие ополчений английских горожан, однако ими командовали — естественно, в более высоких званиях — члены правящего сословия. Местные бургомистры зачастую действовали наподобие полковников schutterij, как называлась эта гражданская гвардия, а как они выглядели, нам известно по таким картинам, как «Ночной дозор» Рембрандта (1642) и «Групповой портрет офицеров стрелковой роты Св. Адриана» Франса Хальса.

Когда в 1581 г. Голландские штаты официально отказались от своей лояльности королю Филиппу II Испанскому, они также ввели закон, запрещающий городским советникам совещаться с представителями гильдий (откуда и сами они изначально вышли в Средние века) или гражданской гвардии (как таковой) по любым вопросам, касающимся провинции в целом. Таким образом, правители извлекли для себя пользу из борьбы с Испанией, укрепив свое положение в качестве бессменной бюргерской олигархии и лишив рядовых граждан права голоса как в местной, так и в провинциальной администрации. С некоторыми различиями в таких деталях, как количество бургомистров (от одного до четырех) и олдерменов (от семи до двенадцати), подобная система патрицианского правления была одинакова во всех городах двух приморских провинций. Следует также добавить, что на протяжении XVII столетия большая часть земель Голландии, Зеландии и Утрехта оказалась скупленной городскими капиталистами из правящего сословия, что дало им возможность использовать городские советы в целях стимулирования развития торговли и промышленности в городах — в ущерб расходам на кустарный промысел и сельское хозяйство.

Штаты каждой из семи провинций являлись суверенными. В Голландии штаты состояли из депутаций, представленных правителями 18 городов, и еще одной делегации, представлявшей провинциальную знать. Каждый город мог послать сколь угодно большую делегацию, однако каждая из них обладала только одним голосом. Точно так же в Зеландии все города, кроме одного, имели право голоса. В Гелдерланде знать, а во Фрисландии фермеры-землевладельцы обладали намного большим влиянием, а в других материковых провинциях имелись и более значительные различия. Но даже там, где представители городской знати оказались не в большинстве, как это было в двух приморских провинциях, они обычно обладали некоторой властью благодаря своему экономическому влиянию. Городские магистраты выбирались муниципальными советами, а сельские и судебные должностные лица штатами провинций. Таким образом, как писал профессор Г.Я. Ренье, признание суверенитета провинциальных штатов означало верховенство во всей Голландской республике между 1581 и 1795 гг. верхней прослойки среднего класса. Или, как подает это доктор Б. М. Влекк, на самом деле Голландская республика управлялась олигархами числом около 10 тысяч человек, монополизировавшими практически все важные провинциальные и муниципальные должности.

Международная политика находилась в руках Генеральных штатов в Гааге с тех пор, как вошедшие в Утрехтскую унию 1579 г.[8] мятежные провинции договорились предстать единым фронтом — по крайней мере, в этой сфере — перед внешним миром. Генеральные штаты являлись всего лишь собранием депутатов от семи суверенных провинций, тесно связанных рамками наставлений, полученных от своих провинций. Любое решение, затрагивавшее «сообщество» или унию в целом, чтобы стать действительным, должно было пройти через открытое голосование. В случае несогласия или когда предложение оказывалось спорным в плане полномочий делегатов, они должны были вернуться в свои провинциальные собрания для дальнейших консультаций и получения новых инструкций. В свою очередь, провинциальным штатам, прежде чем прийти к решению, приходилось довольно часто адресовать вопрос к городским советам. Ни одна из провинций не считала себя обязанной подчиняться решениям Генеральных штатов до тех пор, пока их собственная делегация не даст на них своего согласия. Каждая делегация имела только один голос, точнее, голос, который считался одним.

Не считая мало что решавшего Государственного совета, Генеральные штаты являлись единственным национальным органом управления Голландской республики. И им было непросто эффективно работать при возникновении конфликтов провинциальных интересов или порой даже тогда, когда они попросту не совпадали. Когда заходили в тупик или наступал кризис, какой-нибудь сильной личности или влиятельной группе приходилось брать на себя руководство и навязывать решение, отчасти силой авторитета, отчасти принуждением. Двумя несомненными силами поддержки подобного руководства являлись провинция Голландия и дом Оранских. Первая несла на себе 58 процентов финансовых расходов республики теоретически, на практике же значительно больше. Чрезвычайное экономическое значение Амстердама, начиная примерно с 1585 г., давало этому городу превалирующее значение как в штатах провинции Голландия, так и в Генеральных штатах. Поэтому, при прочих равных условиях, провинция Голландия — что, по сути, часто означало город Амстердам — имела тенденцию брать руководство на себя. Она осуществляла его через высших представителей власти, обычно называвшихся Raadpensionaris — великие пенсионарии[9], работавших в сотрудничестве с небольшим комитетом, назначенным Генеральными штатами. Экономическое превосходство провинции Голландия стало основой политической власти для Яна ван Олденбарневелта (Иоганна Олденбарнвелде) после смерти Вильгельма I в 1584 г. и для Яна де Витта[10] после смерти Вильгельма II в 1650 г.

Положение дома Оранских в олигархической республике было весьма специфичным, если не сказать больше. Как штатгальтер одной или более провинций и фактический главнокомандующий вооруженными силами, принц являлся служащим и провинциальных, и Генеральных штатов, однако он имел влиятельный (а в некоторых случаях и решающий) голос в назначении некоторых членов этих учреждений. Принцы Оранские, в силу своего происхождения, богатства, авторитета и военного мастерства — действительного или потенциального, неизбежно оказывались в фокусе монархистских настроений, широко распространенных среди тех представителей высшего сословия, кто страстно жаждал придворной жизни и коронованного правителя, и среди тех людей из низших сословий, кто питал большее уважение к принцу крови, чем к принцу-торговцу. В связи с этим вполне возможно, что прооранжистские настроения среди беднейших слоев трудящихся объясняются скорее их неприязнью к правящим бюргерам-олигархам, нежели чем-либо еще. Со своей стороны, принцы Оранские, несмотря на то что после 1644 г. они имели обыкновение вступать в браки с членами иностранных королевских семей, во многом находились под влиянием мировоззрения и менталитета бюргеров-олигархов, с которыми их так сильно сблизила работа в правительстве и от чьей поддержки во многом зависело их собственное положение.