Никогда больше с ним такого не случиться, поклялся он себе. Если кто-нибудь будущем окажется на его пути, пусть пеняет сам на себя.

Он еще раз облачился в одежду посыльного и сидел в припаркованном автофургончике в квартале от выхода на кладбище. Еще в самом начале своей жизни Лерой усвоил урок, сводившийся к тому, что негр в Нью-Йорке может ходить где угодно, если только он в рабочей одежде. Как только оденешь что-нибудь яркое и остановишься на перекрестке, как к тебе тут же подгребут полицейские, начнут теснить тебя, прогонят. А если ты стоишь как уборщик мусора с метлой в руках, никто не обратит на тебя никакого внимания.

Лерой припарковался в очень удобном месте, откуда хорошо наблюдать за лимузинами, подъезжающими длинной черной чередой. Его солнцезащитные очки были снабжены специальными телескопическими линзами, так что распознать участников похорон для него не составляло труда.

Он отметил, что Энцио Бассалино находится вне досягаемости, он окружен своими людьми, старыми боевыми петухами в залоснившихся костюмах, со спрятанными в карманах руками, готовыми к моментальному действию.

Ник и Анжело Бассалино приехали вместе в одной машине. Они тоже были окружены охраной, пока стояли на обочине в ожидании матери и сестры Анны Марии, подъехавших в следующей машине месте с детьми.

Лерой сидел неподвижно, наблюдая, замечая каждую деталь.

Он умел ждать. Первые слова, которые он мог припомнить, говорились ему еще в раннем детстве, были «Сиди тихо и жди. Ты меня понял? Просто жди». Мать говорила ему эти слова каждый день, оставляя его в коридорах гостиниц. И только когда он подрос настолько, что мог подглядывать в замочную скважину, он выяснил, почему она хотела, чтобы он ее ждал.

Приехал Фрэнк Бассалино. Лерой так сильно сжал баранку, что суставы пальцев побелели. Это был единственный симптом того, что Фрэнк именно тот человек, которого он ждет.

Потом все они – семья, родственники и друзья – исчезли за воротами кладбища.

У ворот остались только четверо мужчин, они разделились на две пары и встали по обе стороны ворот, цепко оглядывая подходы.

Лерой не двигался в течение десяти минут, потом вылез из автофургончика, открыл заднюю дверцу, вытащил оттуда огромный венок и не торопясь понес его к входу на кладбище.

Один из мужчин, стоявших у ворот, преградил ему дорогу.

– Эй! Чего тебе надо?

– Приказано доставить на похороны Бассалино, – торжественно объявил Лерой.

– Оставь здесь.

– Конечно, – он положил венок на землю, выудил из кармана квитанционную книжку. – Пожалуйста, распишитесь здесь.

Телохранитель нацарапал неразборчивую подпись. Лерой медлил, словно ожидал чаевых.

– Вы хотите, чтобы я отнес венок туда? – спросил он. – Я получил приказание положить его на могилу.

– Оставь, где лежит. Лерой пожал плечами.

– Это ваши похороны, – пробормотал он, возвращаясь к своему фургончику.

Ровно через шесть минут четверо охранников, стоявших у ворот кладбища, были разорваны на клочки.

Лерой, остановивший фургончик в трех кварталах от кладбища, хорошо слышал взрыв. Он подождал еще с полминуты и пошел обратно, неся в руках пакет, завернутый в коричневую бумагу.

Воздух разрывали сирены полицейских машин. Толпа разрасталась.

Лерою не составило труда положить свой пакет на переднее сиденье лимузина Фрэнка Бассалино. Шофер выскочил из машины и стоял в толпе у ворот кладбища. Выстроившиеся в ряд лимузины были пусты. Лерой подумал, что мог бы оставить по пакету в каждой машине. Но Даки К. Уилльямс хотел не этого.

Через несколько минут показались торопливо идущие Энцио и его сыновья. Царила суматоха, женщины плакали и кричали, толпа все увеличивалась. Лерой удалился Прогулочным шагом. Первая часть его работы была успешно выполнена.

Анжело ощутил страх в желудке, твердый, горящий комок откровенного ужаса.

Они стояли у могилы, когда услышали взрыв. Он инстинктивно бросился на землю, прикрывая голову руками.

О, Боже, что за шум! И вообще, что он делает в этом безумном городе, когда его место в безопасном Лондоне?

Ник поставил его на ноги.

– Стой спокойно, – приказал он. – Не паникуй. Бога ради, веди себя как мужчина.

Энцио уже посылал своих людей выяснить, что происходит.

Через несколько минут они вернулись с плохой новостью. Бомба.

Энцио немедленно взял командование в свои руки.

– Идите все в машины. Будьте осторожны. Держитесь группами. Джолли, Сегал, сопровождайте Фрэнка. Ник, приглядывай за Анжело.

На Фрэнка, похоже, взрывы бомбы не произвели никакого впечатления. Он пил с утра и с помощью фляжки, засунутой в задний карман брюк, собирался так и закончить день пьяным.

– Поезжайте прямо в аэропорт, – приказал Энцио. – Не заезжайте ни в дом Фрэнка, ни в отель.

Никто с ним не стал спорить. Когда вокруг рвались бомбы, провести уик-энд в Майами казалось неплохой идеей.

– Я возьму Фрэнка с собой, – предложил Ник.

– Нет, оставайся с Анжело, – настоял Энцио, заметив как бледен младший сын и как он дрожит. – Джолли и Сегал позаботятся о Фрэнке.

Ник не спорил. Все, чего он хотел, так это убраться отсюда раньше, чем появятся полицейские. Пусть с ними имеет дело Энцио – у него достаточно связей.

Они сели в машину. Анжело отвалился на спинку сиденья.

– Эти ребята… – бормотал он. – Бедные ребята…

– Ты лучше возблагодари свои яйца, что это был не ты, – мрачно сказал Ник. – Это вполне могло случится.

– Я? – не поверил Анжело. – Почему я?

– Ты, я, Фрэнк, какая разница? Мы все Бассалино. Анжело безнадежно кивнул. Да, все они Бассалино, а это значит, что каждый, кто объявляет войну Энцио, автоматически включает в число мишеней и трех его сыновей.

– Как ты думаешь, кто…

– Послушай, малыш, я сейчас не хочу разговаривать, – прервал его Ник. – Сиди и отдыхай, разглядывай что-нибудь, только оставь меня в покое. Мне нужно кое о чем подумать.

Он прикрыл глаза. Весь день он пытался привести свои мысли хоть в какой-то порядок, и это оказалось совсем не просто. Как для непьющего человека мучиться похмельем. Лара перевернула всю его жизнь Святой Иисус, она ведь спланировала это, она хотела, чтобы я застал ее в постели с этим итальянским мешком дерьма.

Она просто первостатейная шлюха.

И все же…

Он надеялся, что хорошо стукнул того парня. Он хотел бы уничтожить ее.