— Второй труп выкопали?

— Да. Пойдем. Солнцев попросил помочь с руководством операцией. Почерк похищений совпадал только участком местности, где девушки пропадали. Переулок Андреева и близлежащие улицы — Покровская, Лесная.

— Я не успела рассказать… В доме Ладожского имелась пожарная лестница. Она вела на крышу дома, а оттуда можно было перебраться на крышу соседнего дома.

— Откуда ты об этом знаешь? — хмурится Бессмертный.

— Глеб водил меня туда. Показывал звезды, признавался в любви. Не понимаю, зачем ему все это было нужно? Он маньяк, убийца, насильник… — сжимаю кулаки и задыхаюсь от ярости. — Нелюдь, умело скрывающийся под маской обаяния.

— Ты могла стать одной из жертв, Диана. Он заигрался с тобой. Знакомство и сотрудничество с Русланом Шестаком послужили неким буфером для тебя. Подушкой безопасности. Все, пришли.

Под ногами шуршат желтые, опавшие листья, сухие ветки старой березы, хранящей покой двух неповинных людей: чьей-то малышки и молодой женщины, возможно, ее мамы… Судебный медик подтверждает, что найденный труп принадлежит женщине.

— Личность погибших установим в ближайшее время, — сдирая с рук грязные перчатки, устало произносит Александр Дмитриевич. — В базе пропавших без вести хранятся образцы ДНК, позволяющие установить сходство с найденными останками. — Терпеливо объясняет мне. — А девочка, скорее всего, дочь одной из пленниц.

Оперативники рассредоточиваются по территории, монотонно обследуя каждый сантиметр злополучного участка. Мимо нас с Яковом проносятся специалисты в противогазах с распылителями в руках. Поймав мой вопросительный взгляд, Бессмертный берет меня за локоть и ведет к бункеру.

— В распылителях находится вещество, из-за денатурации белка физическим способом выявляющее следы крови. Мы обследуем пол и стены бункера и других строений. Криминалисты используют разные методы, один из которых позволяет выявить застарелые следы.

— Люминол. Я читала. Мне нужно было для романа, Яков Андреевич. — Слегка улыбаюсь, не отрывая взгляда от нахмурившегося лица наставника.

— Не только. Люминесцирующий реагент Bluestar — в нашем случае его использование более эффективно. Скорее всего, мерзавец замывал и закрашивал следы крови. Если тебе интересно, попрошу криминалиста взять тебя в команду. Только сегодня. — Добавляет он, строго выставляя палец вверх. — Возможно, пленниц было больше. Идентифицируем кровь по группам, принадлежности к полу. В общем, проведем генотипическое исследование.

— С удовольствием! Яков Андреевич, это же Вика написала? Ну… на стене? Иероглиф.

Бессмертный застывает на месте, вонзившись взглядом в бурую надпись. Между нами повисает густое, как сироп, напряжение.

— Вика обучалась восточным языкам. А я не придал значения, Диана. Ни тогда, ни сейчас… Если бы не ты, Ди… В очередной раз убеждаюсь в своей никчемности. Я ведь мог арестовать его в наш первый приезд сюда. Мы явились искать информацию об Арине, а в ста метрах от меня сидела на цепи родная дочь. — Цедит сквозь зубы Яков.

— Перестаньте, пожалуйста. — Хрипло шепчу, неловко сжимая плечо Бессмертного.

— Прости этого мальчика, Дианочка. Ты так мучаешься. Думаешь, я не вижу? Жизнь слишком коротка, чтобы ждать лучшего момента. Максим не хотел ничего плохого, Ди. — Неожиданно меняет тему Яков.

Опускаю голову и даю волю скупым слезам. Яков прав: я безумно скучаю. Безумно люблю Макса и хочу быть рядом.

— Ну же, девочка. Успокойся и пригласи его на ужин, хорошо? Послушай старую ищейку.

Смеюсь сквозь слезы и вынимаю из кармана телефон.

Максим

— Ивушкин, ты точно передал все слово в слово? — шиплю в динамик, стараясь не разбудить Ольгу. От вида ее бледного, изможденного лица сердце болезненно сжимается.

— Да, Макс. Не понимаю, зачем тебе это понадобилось? Где ты, брат? И, что, черт возьми, случилось? Сомневаюсь, что Диана поверила во всю эту чушь. Ты и бар с девочками!

— Неважно что! — рычу я. — Спасибо, что выполнил просьбу.

Что случилось? Потираю пластиковые канюли, торчащие из носа, борясь с желанием вырвать их к чертовой матери. Я инвалид, вот что произошло. Немощный, больной, стоящий одной ногой в могиле, ходячий мертвец. И с этим надо что-то делать, потому что мне позвонила Ди… Возбужденная, уставшая после сумасшедшего, наполненного опасностями дня.

— Макс, давай поговорим? Приезжай на ужин. Я... хочу помириться.

— Да. Пожалуй, поговорить нам не помешает.

Мне во что бы то ни стало нужно объясниться с ней. Покончить с нашими отношениями раз и навсегда. Я ничего не знал о любви до встречи с ней. Какая она, эта самая любовь? Сладкая, нежная, страстная или приносящая нестерпимую боль и страдания? Любить — значит присваивать, брать, пользоваться доверием? Бред! И я понял это только сейчас… Любить — значит жертвовать своими желаниями ради другого человека. Наступать на горло собственному эгоизму. Я не могу позволить ей страдать вместе со мной. Не хочу доставлять ей боль и добавлять проблем. Я просто… тихо уйду из жизни.

— Макс, зачем ты встал? — Ольга устало отрывает голову от подушки. — Врач же сказал тебе больше лежать.

— Я все равно скоро умру, Оль. — Делаю то, что так давно хотел: вырываю канюли, поставляющие кислород. Больничный запах мгновенно врывается в легкие.

— Ну что ты говоришь такое? Дурак! Как ты смеешь? Ты обо мне не думаешь, мать пожалей! — взрывается она. А потом начинает тихонько всхлипывать. Ну вот, теперь я чувствую себя чудовищем. Смею заметить, это только начало вечера, впереди разговор с Ди.

— Прости, Олька. — Прижимаю сеструху к груди. — Мне нужно объясниться с Дианой. Поможешь мне?

— Ты так ей ничего не сказал? Почему, Макс? За что так наказываешь ее, дурак? Вы же любите друг друга… — Олька вскакивает с кровати, нервно потирая плечи.

— Ты права. И я не хочу, чтобы она страдала.

— Я довезу тебя. Мало ли… что может случиться за рулем. — Ее голос звучит так унизительно жалостливо, что я отворачиваюсь.

Ольга права: галлюцинации, потеря сознания, слабость и боль стали моими верными спутниками. Врачи продлевают мою никчемную жизнь препаратами. Симптоматическое лечение, мать его. Лечение, не имеющее никакого отношения к исцелению. А на исцеление у меня нет денег. Даже если я продам все имущество, отцовский дом и собственную почку.

Динь-Динь принарядилась — на ней короткое трикотажное платье, облегающее фигуру, как вторая кожа. Мне хочется запомнить ее такой… Отчеканить в памяти тонкую фигурку, сияющий любовью взгляд, пухлые маленькие губы, которые она взволнованно облизывает.

— Макс, я приготовила плов, — испуганно улыбается она, впуская меня на порог. — Конечно, не из баранины, а из магазинной индейки, но он получился вполне съедобный. Даже не так — вкусный.