— Будет сделано, Яков Андреевич!

Что же, придется исполнить приказ. Я все узнаю, когда они уйдут: грязные тайны и хитрости, которые родители так тщательно скрывают.

Торопливо застегиваю на груди молнию куртки и выбегаю под моросящий дождь, столкнувшись в дверях с Владом…

Диана

Пью третью чашку кофе в уютной кофейне на углу улицы и нервно поглядываю на часы. Что же там Бессмертный с ними делает? От скуки просматриваю новости в соцсетях и снова возвращаюсь в приложение воцап… Макс. Родной, любимый, но уже не мой. Пальцы неуверенно скользят по экрану и застывают над кнопкой «Удалить контакт». Наверное, я слабачка, потому что не могу этого сделать. Я смогла вычеркнуть парня из жизни, как и высказать все, что думаю. Как мазохистка, я не желаю расставаться с источником ноющей, разрушающей меня боли…

— Диана, возвращайся, мы закончили!

Слава богу, звонок Бессмертного приводит меня в чувства. Расплачиваюсь и выбегаю под затянутое серыми тучами небо, зябко кутаясь в куртку.

— Возьмите пирожки, Яков Андреевич. — Протягиваю аккуратно упакованную в контейнер выпечку. — Кофе, чай купила. — Вздыхаю облегченно, столкнувшись с удивленным взглядом Бессмертного. Ей-богу, не думала, что у него такие большие и круглые глаза!

— Я же пошутил, Дианочка. Зачем ты потратилась? Мы с Владом теперь будем чувствовать себя неудобно. — Яков косится на жующего с аппетитом Горбунова. — Мда… Проехали. Скорее садись.

— Поешьте, Яков Андреевич, — добавляю мягко. — Ничего со мной не случится, подожду еще десять минут. Давайте я вам чайку сделаю.

Яков виновато соглашается. Пока мужчины ужинают, я раскладываю покупки в буфете и проветриваю каморку, вытравливая из нее запах сладких духов мамы.

— Они давали показания по отдельности. — Произносит Яков. — Бывшие супруги, имеющие друг от друга море секретов. — Устало откинувшись на спинку кресла, добавляет он.

— Яков Андреевич, уверяю вас, сколько я себя помню, у родителей всегда были такие отношения. Вам удалось что-то выяснить?

— Диана Руслановна, вы знали, что незадолго до родов Руслан написал завещание?

«Опять он выкает!»

— Нет.

— Руслан Шестак завещал большую часть имеющегося бизнеса вашей дочери. После рождения Арины акции, активы, деньги со счетов — все перешло бы в собственность ребенка. А вам, как законному представителю девочки, принадлежало право управлять капиталом.

— Как?

— Показания Руслана достоверные, — вмешивается Влад, протягивая мне документы. — Экспертиза сгоревших бумаг подтвердила его слова. Руслан опасался расправы из-за сотрудничества с Ладожским. Глеб кинул троих поставщиков, а его участие в мошеннических схемах с бюджетными деньгами накладывало тень на Шестака.

— Отец был должен Глебу, помните? Почему Ладожский простил ему долг?

— Откуда у вас эти сведения? — Яков недоверчиво качает головой.

— Я подслушала разговор предпринимателей, имеющих дело с моим отцом в прошлом. — Сбивчиво произношу, решив сохранить имена Мирона Хохлова и Тимура Багрова в тайне.

— Диана, это ложь. Ладожский, как и ваш отец, не подтвердили эти слухи.

— А банковские выписки, расписки…

— Диана, Руслан завещал состояние вам и внучке! Для меня это веский аргумент, оправдывающий его. Не мог он подстроить похищение вашей девочки, а вот…

— Мама?

— Да, — кивает Бессмертный, складывая пальцы в замок. — Виола не призналась, если ты об этом.

— Бред! — обрываю я. Какое они имеют право обвинять маму бездоказательно? — Семь лет назад родители состояли в браке, и отец…

От внезапно озаривших меня догадок прикусываю язык. Черт, ведь мама теряла финансовую свободу с рождением внучки. Еще эти телефонные переговоры с Ванкувером… Что, если…

— Руслан вызвал нотариуса Федора Волгина за месяц до рождения Арины. Виола призналась, что подслушала их разговор, предметом которого был предстоящий развод. — Избавляя меня от мучительных размышлений, говорит Яков. — Руслан узнал об измене Виолы с Иваном Куварзиным, но не подавал вида, даря твоей матери ложную уверенность в собственной безнаказанности. Он консультировался с юристами, желая оставить Виолу, цитирую: «С голой жопой».

— Неудивительно, что они давали показания поодиночке. — Сглотнув ком в горле, отвечаю я. Влад услужливо тянется к остывшему чайнику и наливает мне теплой воды.

— Виола клялась, что не имела отношения к похищению ребенка. Все-таки это ее внучка, а ты — родная дочь.

— Кому было выгодно скрыть от нас завещание? Зачем устраивать поджог? Может, у нас не все документы? Возможно ли, что преступник унес что-то важное из нотариальной конторы? — вопросы сыплются из меня как из рога изобилия.

— В том то и дело, что скрыть завещание выгодно только Виоле. Нет завещания — нет подозрений против нее. Но меня смущает покушение… Не могла же она его инсценировать?

— Могла. Ксения Филипповна еще не пришла в себя, врачи держат ее в медикаментозной коме, но, как только пострадавшая проснется… — Влад решительно как перед боем, трет кулаки. — Я лично допрошу ее.

— Уймись, стажер. Вам бы только в бой. — Кряхтит Яков. — Я верю Ванкуверу, Диана. Он не похищал девочку, и Виола не просила его об этом. Семья уже была разрушена, для твоей матери похищение внучки ничего не поменяло бы.

— Логично. — Киваю я, устремив взгляд на качающиеся за окном ветки. Хорошо, что есть работа, полюбившаяся мне каморка и Бессмертный, за короткое время ставший родным. Есть Сэм, напросившаяся в гости, чтобы сообщить «сумасшедшую новость», малютка Барби и вымышленный следователь Буковски, которому, в отличие от меня, удалось распутать сложное дело.

— Хочешь, оставайся здесь, Диана. — Вздрагиваю от мягкого голоса Бессмертного, коснувшегося слуха. Поворачиваюсь и утопаю в льющейся из глаз старика отеческой заботе.

— Ко мне подруга приедет, Яков Андреевич, не волнуйтесь. Ну, я пойду…

*** 

— Ты сейчас серьезно, Саманта?

Поспешно запиваю новость большим глотком ароматного чая. Не хочу обидеть подругу неуместным или глупым высказыванием. Ванька Ивушкин — ее парень, подумать только!

— Да, Белоснежка. Не только же тебе влюбляться в будущих банкиров. Прости… — надтреснуто добавляет Сэм. Ее теплая ладонь ложится на мою руку. Ивушкин друг Макса, а, значит, Саманта обо всем знает.

Чего она от меня ждет? Слез или исповеди? Я отворачиваюсь, не выдержав пристального, сочувствующего взгляда подруги. Споласкиваю чашки, медленно вытираю их полотенцем, все так же медленно возвращаю в шкаф. Саманта продолжает высверливать взглядом дыру в моей спине, и я сдаюсь.

— Ну да, да, мы расстались! Что еще ты хочешь услышать?