Но на каждой руке было по две глубоких кровоточащих бороздки.

Основной урон нанесли ее средний и безымянный пальцы, похоже.

Эти раны говорили сами за себя.

Никто не сможет их спутать с царапинами от колючек, или кошачьих когтей или чего бы то ни было, кроме человеческих пальцев с длинными ногтями.

Увидит такое Марта - и всерьез начнет подумывать, что он, возможно, и есть убийца Элизы.

Нил открыл ящик с аптечкой в поисках антисептика.

И понял, что никогда не видел содержимого этого шкафчика. Полки были заставлены личными вещами Марты: зубная щетка и паста, зубная нить, маленькие пластиковые пузырьки аспирина, парацетамола и рецептурных таблеток, ватные шарики, тюбики с мазями и кремами, пузырек таблеток для контрацепции.

Кстати о вторжении в личное пространство...

Ему не хотелось знать, что тут у Марты лежит.

"Это почти так же плохо, как читать чужие мысли" - подумал он.

И почти так же хорошо.

Устыдившись, он постарался больше не читать этикетки. И стал прислушиваться, боясь, что Марта по какой-то неведомой причине вернется домой раньше, чем должна, и застанет его за этим занятием.

Найдя тюбик антисептической мази, он повернулся спиной к шкафчику, открутил крышку и выдавил немного геля на палец.

Размазывая густую мазь по своим ранам, он задумался над путями решения реальной проблемы: и это были не травмы сами по себе, а как бы не дать Марте узнать о них.

Приходило в голову только одно решение.

Уйти.

Исчезнуть и не возвращаться, пока руки не заживут.

Господи, да на это могут недели потребоваться!

Это казалось крайне радикальным методом решения проблемы. Но в то же время и заманчивым.

Закончив смазывать царапины, он попытался перечислить все хорошие причины для бегства. Главное - это спасет его от любопытства Марты насчет полученных травм. Но еще это позволит ему держаться подальше от своей квартиры: того места, где ему грозил максимальный риск встречи с Распутиным.

"Кроме как там, - подумал он, - ублюдку и негде меня больше найти.

Как и полиции. Если она станет меня искать."

И Карен это тоже касалось. Пусть Нил и был, наверное, последним человеком, с которым та захотела бы снова встретиться. Но она знала его настоящее имя. Поискав в справочнике, могла запросто узнать, что он был ее соседом.

И по той или иной причине, могла захотеть найти его.

Лучше не быть дома, если это случится.

Он закрыл тюбик, убрал его, затем вытер пальцы туалетной бумагой, смыв ее затем в унитаз.

После чего направился в спальню. Собирать вещи.

"Есть ли причины не свалить в закат?" - задумался он.

Никакая работа его не держала, поскольку в летние каникулы в школу редко звали подработать на заменах. По крайней мере, в ближайшие недели никто его не хватится.

У него было в работе несколько проектов по сценариям в разных стадиях завершенности, но ни дедлайнов, ни встреч в ближайшем будущем. Он планировал все лето провести, экспериментируя с новыми идеями.

Деньги тоже не могли стать проблемой. У него все еще было более пяти тысяч долларов на чековом счету - остатки гонорара за первый вариант сценария "Мертвых красоток".

И еще приличная сумма должна была поступить в сентябре, когда по графику должны были начаться съемки картины "Глубокой ночью"

Если вообще начнутся.

С этими придурошными киношниками ни на что толком нельзя рассчитывать.

Хотя нет, можно смело рассчитывать на одно - тем или иным способом, их проект все равно накроется медным тазом, и ни до каких съемок наверняка дело не дойдет.

"Какая разница, что будет в сентябре? - подумал он, - Сейчас у меня есть деньги на эти вынужденные каникулы.

Сколько там я буду в отъезде? Недели две, наверное.

Или пока руки не заживут. Или пока я не придумаю идеальное объяснение этим царапинам".

До своей поездки к дому Карен, он положил видеокассету со своими показаниями, вместе с браслетом и пистолетом, на дно спортивной сумки, с которой приехал. Завалив сверху своим бельем и туалетными принадлежностями.

Ничего никуда не пропало.

Он оставил кассету на месте, но браслет и пушку вытащил. Браслет нацепил на запястье. Пистолет сунул в правый передний карман брюк.

Потом отнес сумку в гостиную. Оставив ее у двери, пошел на кухню. Старая переносная пишущая машинка Марты все еще стояла на столе.

Нил вставил в нее лист бумаги и напечатал:

"Дорогая Марта,

Как ты, вероятно, заметила, я покинул твою квартиру. Решил, как говорится, "уйти по-английски". Не пугайся, ладно? Все в порядке, заверяю тебя. Просто мне показалось хорошей идеей исчезнуть ненадолго. Во-первых, я не хочу тебя втягивать во все это. Может быть опасно. В конце концов, я единственный живой свидетель убийства Элизы. Хоть я и не видел его непосредственно своими глазами, но близко к тому. Кроме того, я стрелял в убийцу и ранил его. Он скорее всего захочет со мной расправиться при возникновении хоть малейшей возможности. Если он попытается достать меня, я не хочу, чтобы ты находилась хоть сколько-нибудь близко. Не хочу, чтобы он мог иметь даже малейший шанс заподозрить, что ты как-то со мной связана. Не хочу, чтобы он вообще знал о твоем существовании. Боюсь даже думать, что он может с тобой сделать. В любом случае, у тебя куда меньше шансов с ним повстречаться, если меня не будет рядом. Кроме того, я не хочу, чтобы у тебя возникли проблемы с полицией. В данный момент, я еще не знаю, куда направлюсь. Куда-нибудь за город, где можно будет отдохнуть и не опасаться ни полиции, ни нашего друга-маньяка. Скорее всего, буду не на связи. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Мне ужасно жаль, что я уже втянул тебя в мои проблемы. Сначала хотел вообще тебе ничего не говорить, но не смог врать - слишком люблю тебя. Я тебя правда люблю, Марта. Буду думать о тебе, буду скучать. Еще раз повторю: пожалуйста, не волнуйся. Так мне будет гораздо безопаснее, да и тебе тоже. И я не буду в отъезде дольше, чем необходимо. Ну а пока - пока. Люблю, целую".

Подписав письмо, Нил просунул его нижний край в каретку пишущей машинки, чтобы лист стоял вертикально.

Затем взял сумку, выключил свет и покинул квартиру Марты. Направился к своей машине. Нужно было вернуться в свою квартиру и собрать там кое-какие вещи, прежде