интимных вещей в мире. Мне нравится кормить кого-то. И знать все то, что заставило их прийти к нам в ресторан, чтобы съесть местный припущенный маслянистый козлобородник с жаренным на сковороде гребешком с экофермы Бенджи, чтобы как-то отпраздновать жизнь. Помолвку. Годовщину. Роман, – добавляет он, усмехаясь. – Все это – длинная цепочка творчества и страсти. Заботы. Любви, иными словами. – Он чуть ерзает на месте, и мне хочется исчезнуть под этим камнем, потому что я знаю, что будет дальше. – А у тебя как? С вином должно быть то же самое, верно?

– Вино… – Я снова гляжу на реку, где еще один лосось выпрыгивает и изворачивается всем телом, запрыгивая выше по течению. Я не уверена, что мне нравится рыбалка. – Как там говорят? Найди то, что ты любишь, и зарабатывай этим на жизнь. А я люблю пить. – Вот все, что у меня получается сказать, и это выходит неискренне, а я хотела бы найти способ ответить ему честно.

– Да ладно. Вино такое… сложное, и есть много нюансов. Я считаю, что нужно быть настоящим спецом, чтобы разбираться в этом.

– Мне очень понравился фильм «На обочине»[24], – говорю я, когда солнце выглядывает из-за дерева и освещает лицо Джеймса. Он выглядит таким непринужденным и красивым. У него не модельная внешность, но он красив по-другому. Спокойный, задумчивый, мужественный.

– Да ты сидишь у себя в комнате между сменами, готовясь к открытию. Мы все заметили, как усердно ты работаешь! Это говорит о преданности и страсти.

Желание избежать катастрофы – отличный мотиватор.

– Ну, я хочу сделать все достойно, – честно признаюсь я, а затем быстро переключаю разговор на него. – Но вот готовка… Правда, я бы хотела уметь готовить. Каждый раз, когда я готовлю, я стрессую и все порчу. Даже тосты. Меня бесит, что готовка тебя контролирует: «Черт, это горит» или «Черт, это раскалывается». Она не подчиняется моему расписанию. Если я захочу пописать, или отвлекусь на текстовое сообщение, или еще что-нибудь, все будет испорчено. В общем, что бы я ни делала, все превращается в заварной крем.

– Ну, вообще-то, – говорит он, улыбаясь, – это уже само по себе достижение.

– Ха! – отвечаю я.

– Приготовить идеальный заварной крем сложно, – произносит он серьезно, наклоняясь вперед. – Его нельзя торопить. Он готов, когда готов.

– Ну, это, наверное, тот девиз, который нужен мне по жизни. Я еще ни к чему не готова. Честно говоря, не знаю, буду ли готова когда-нибудь. Ты знаешь, что согласно некоторым исследованиям, самкам больших белых акул требуется тридцать три года, чтобы достичь зрелости? А это почти половина их жизни.

Еще один лосось выпрыгивает, и я чувствую, как он словно насмехается надо мной исключительной решимостью сделать свое единственное дело. Своим простым биологическим стремлением. Интересно, является ли кулинария Джеймса биологическим стремлением? А страсть Хизер к вину заложена у нее в ДНК? Может, мне просто нужно найти мое биологическое стремление?

– Я могу показать тебе основы кулинарии, – предлагает он, – если ты хочешь научиться готовить.

– О, нет. – Я отмахиваюсь от него, смеясь над нелепостью предложения.

– Мне будет приятно.

– О, спасибо, но у меня и так достаточно забот.

Я смеюсь и смотрю на Джеймса, и в этот момент он тянется ко мне и заправляет прядь волос мне за ухо. Это так неожиданно и так интимно, что я удивленно отшатываюсь.

– Прости.

– Все в порядке, – бормочу я и неудержимо краснею.

– У тебя от природы более темные волосы?

– Да, они крашеные. – Я чувствую смущение.

– Очень красивые.

Я делаю глубокий вдох. Притяжение настолько сильное, что кажется непреодолимым. Это опасно.

– Джеймс… – Мне нужно назвать вещи своими именами. – Слушай, ты такой милый. И в какой-то версии моей жизни в стиле «Кантрифайл»[25] ты был бы вполне в моем вкусе. Пока что все признаки указывают на то, что ты не чокнутый. То есть я уверена, что, как и у большинства парней, у тебя есть какие-то странности – и я не осуждаю: они есть у всех. И я на девяносто девять процентов уверена, что у тебя Эдипов комплекс. И меня определенно тянет к тебе. Просто…

– Какой в этом смысл, если ты уедешь? Нам не нужно сейчас об этом думать, – говорит он, смеясь.

Некоторое время мы сидим молча, и я стараюсь не позволить реву реки заглушить мои чувства. Какая-то часть меня не доверяет ему. Этот глубокий, постоянно присутствующий голос говорит мне, что если он заинтересован во мне, то с ним должно быть что-то не так. Но я не могу и отказать себе в удовольствии быть рядом.

Я протягиваю руку через одеяло и нащупываю его ладонь. Я не смотрю на Джеймса, но краем глаза вижу, что он тоже не смотрит на меня. Его рука теплее моей, так как он держал чай, и он, должно быть, тоже это чувствует, потому что вынимает свою ладонь из-под моей и кладет сверху, а затем обхватывает мои пальцы. Я чувствую себя так, будто мне снова пятнадцать. Это так невероятно мило! Но тут в моей голове проносится видение Хизер, и я издаю тихий стон.

– Что такое? – спрашивает он, когда я вынимаю свою руку из-под его ладони.

Если этот парень действительно такой замечательный, каким кажется, я не могу его обманывать. Он думает, что я Хизер, и мне нужно найти способ обозначить дистанцию между нами.

– Я вроде как встречаюсь кое с кем, – выпаливаю я.

Джеймс выглядит так, словно сгорает со стыда, и вытирает руки о брюки, словно чтобы убрать следы нашего соприкосновения:

– Черт, я…

– Твоя мама его встречала, – говорю я, глядя на реку, чтобы не видеть его лица.

– О, точно. Она упомянула, что ты была с кем-то в тот вечер, но она подумала, что ты… – Тут его голос прерывается.

– Между нами все непросто, – пытаюсь я объяснить, – но мне следовало упомянуть об этом раньше. – У меня сжимается горло, и губы дрожат, выдавая мои чувства, но я стискиваю зубы и пытаюсь продолжать: – Я думала, это дружеское приглашение, иначе я бы сказала раньше…

Я умолкаю. Это так некрасиво. Я точно знала, что делала.

– Черт, мне так стыдно, – смущается он.

– Нет, нет, не надо, – быстро произношу я. – У нас все непонятно. Как объяснить? Например, я не знакома с его родителями или что-то в этом роде. Я не знаю, к чему это приведет, но мне кажется, что я должна была тебе сказать.

– Конечно. – Он улыбается, но улыбка натянутая. – Ну что, займемся рыбалкой? В конце концов, для этого мы