подпитывали его. Он чувствовал страх матросов, забившихся в трюме. Его щупальца проникли на капитанский мостик и с лёгкостью раздавили череп Йенса, раздробили все кости и бросили его тело, превратившееся в мешок с костями, в море.

Расправившись со всеми и проникнув в каждый отсек судна, Грэй опустился на палубу на нос корабля и принял свой человеческий облик. Теперь он был непобедим и чувствовал, что сейчас способен поглотить целую эскадру боевых кораблей, но что-то внутри него не давало ему покоя, остатки памяти обрывками всплывали в его сознании.

Глядя на спокойную воду залива, на опустевший корабль, чистое голубое небо, Грэй вдыхал полной грудью соленый морской воздух. Он стал всемогущим, и ничто теперь не могло его остановить.

Перед его глазами всплыли лицо Альвы, хрупкая фигура Сары в белом платье, Ильрика, пугало, руины храма, заросшие цветами, водопад, шетлендские пони и многое другое, что связывало его с этим краем и всё то, с чем он распрощался навсегда, всё то, что он так любил и кого любил.

«Что дальше? – Думал Грэй, - что будет после того, как я уничтожу всё живое? Дальше бежать уже будет некуда. Останутся только эти горы, камни, пески, леса, степи, холодные льды, и он – единственный житель планеты Земля, разросшийся до неимоверных масштабов, он – проникший в каждый дом, в каждую трещину в скале и океанскую впадину. Что он будет делать тогда?»

Размышления Грэя прервал чей-то голос, до боли знакомый и родной. Это был голос Альвы. Он звучал, как будто из-под многокилометровой толщи воды, из другого пространства. Слова растягивались, как туман над заливом, и смысл их терялся в сознании разросшегося чудовища, в которое он превратился.

Альва звала его, и Грэй пошёл на голос ведьмы. Его массивное, желеобразное тело стекло по палубе и рухнуло в солёную воду, подняв такой фонтан брызг, будто в море обрушилась целая скала.

Грэй поплыл на свет маяка к гористому полуострову. Этот маяк был самым древним сооружением во всей Норвегии и давно заброшен. Светом для маяка служила раньше керосиновая лампа, а вращение линз осуществлялось часовым механизмом с грузом, приводимым в рабочее состояние смотрителем маяка. Спустя сотни лет, кто-то вновь зажёг свет на маяке. Этот волшебный свет манил Грэя, как кладоискателей манят закопанные в землю сундуки с бриллиантами, и источал колоссальную энергию.

Альва и Сара ждали его у заброшенного маяка и с ними – пылающий черным огнём волк, размером со слона. Демон стоял по правую руку от ведьмы, оскалив клыки. Фернир был готов защищать свою новую хозяйку, однако, Грэй выползая на каменистый берег из морской пены только надменно ухмылялся, принимая на ходу человеческий вид. Он не боялся этого жалкого демона.

Девушки стояли в центре круга, образованного столбиками, сложенными из плоских гладких камней. Грэй не смог пересечь границу этого круга и остановился. Девушки взялись за руки и подняли их вверх. Он видел, как из ран, нанесённых волчьими зубами, на запястьях девушек, стекает по гладкой коже под рукавами их кровь и собирается в виде спиралей над каждым столбиком, наблюдал за тем, как струйки крови понимаются в небо, закручиваясь сначала в спирали, а затем в кровавый смерч.

Грэй не боялся их, напротив, испугавшись себя самого, он жаждал, чтобы эти двое, объединив свои силы, остановили его. Он боялся себя самого. Кровавый смерч подхватил его и поднял высоко в небо над маяком, над лесом, над фьордом, над облаками. В воронке кружились не только кровь девушек, но и камни, и ветки, выброшенные на берег волнами, створки ракушек, высохшие и одеревеневшие кораллы и морские губки.

Раскручиваясь внутри кровавой воронки, Грэй чувствовал, будто от него что-то отрывают. Это было не больно, но крайне неприятно. В небе над куполом маяка открылся светящийся проход в другое измерение. Туда-то его и затягивала воронка. Грэй сопротивлялся, но не долго – сила была слишком велика.

Вскоре свет погас. Грэй почувствовал непреодолимую слабость и, потеряв сознание, полетел вниз. Холодные воды залива нежно обняли его и сомкнулись над головой. У него совершенно не осталось сил. Его руки вяло шевелились, а тело шло ко дну, погружаясь всё глубже.

«Ну, вот и – всё, - подумал Грэй, - всё закончилось. Главное, что Сара и Альва остались живы. А его жизнь – это его жизнью, и только он один вправе решать, как поступит с ней».

Опустившись на мягкое илистое дно меж гладких пестрых камней, поросших актиниями, Грэй начал задыхаться. Чьи-то тонкие, бледные руки с длинными пальцами подхватили его и потащили наверх. Очнулся он уже на берегу, отхаркивая воду.

Солёная вода текла у него изо рта, из носа и даже из ушей. В пряди черных волос, достающих до плеч, вплелись клочки водорослей. Грэй плевался водой, согнувшись и держась за горло, минут пять, пока не обмяк и не растянулся на горячих камнях. Альва и Сара легли с ним рядом и так долго лежали, глядя на завораживающий танец клубящихся облаков, подсвеченных снизу восходящим солнцем.

- Ты меня обманула, - сказал Грэй, в очередной раз.

- Приходиться иногда хитрить в борьбе со злом, которое сильнее тебя во сто крат.

- Фернира ты приручила для того, чтобы использовать его силу. Он укусил вас обеих.

- Да, только так мы смогли бы остановить демона, который прорывался в наш мир, используя твоё тело.

- Но зачем ты втянула в этот ритуал Сару?

- Одна бы я не справилась с тобой. Этот Йенс был всего лишь приманкой для тебя, для того, чтобы эта тварь показала себя.

- Но ведь теперь и ты станешь оборотнем. Фернир укусил тебя.

- Ничего. Это поправимо. У меня ещё осталось зелье, которое мы приготовили. Его нужно пить только в ночь перед полнолунием, недели две, и тогда излечишься.

- В деревне никого не осталось, и вряд ли кто-то захочет вернуться сюда, после такого…. Что будешь делать ты?

- Я обязана продолжать хранить равновесие между мирами, - ответила Альва, - однажды, найдется такой человек, как Йенс, человек, который захочет обрести всемогущество, власть и богатство и докопается до сути.

- Нужно сжечь церковную библиотеку монахинь, - сказал Грэй, - ведь именно с неё всё и началось. Из книг этот шаман узнал о Фернире, о границе между мирами, о портале, о ритуалах и всём остальном. Тем писатель, который жил до меня в доме Барни, ведь и был колдун Йенс? Верно?

- Да, ты прав. Это