которого в четвертом столетии начало прорастать развитие; и не является ли доказательство его существования или действия, которое действительно имело место в более ранние века, именно таким, какое должно было бы иметь место при такой гипотезе.

2

Например, известно, что Святой Игнатий молчит в своих Посланиях о полномочиях Римского Папы; но если в действительности эти полномочия не могли активно проявляться, то такое молчание не так трудно объяснить, как молчание Сенеки и Плутарха о самом Христианстве или Лукиана о вселенских христианах. Святой Игнатий развивал свое учение по необходимости. Пока Апостолы были на земле, не было ни Епископов, ни Римского Папы; их власть не имела никакого значения, поскольку осуществлялась Апостолами. Со временем проявилась сначала власть Епископов, а затем власть Римского Папы. Когда Апостолы ушли, Христианство не сразу разбилось на части, но отдельные местности могли стать ареной внутренних раздоров, и вследствие этого требовался местный арбитр. Христиане одной местности еще не ссорились с христианами других местностей; они ссорились внутри своих общин. И Святой Игнатий применил подходящий метод, Sacramentum Unitatis[120] было признано всеми сторонами. Способ применения его и средства обеспечения изменялись в зависимости от случая; и определение его сущности, его места и его законов происходило постепенно, по мере обеспечения растущей необходимости.

3

Есть вполне естественное явление, подобные случаи встречаются ежедневно, и оно может рассматриваться, таким образом, без ущерба для божественного права Епископства или Папства. Обычным для ссоры и судебной тяжбы является, когда некий общий случай возводят в статус закона, а затем это часто дает самые неожиданные результаты. Прерогатива Святого Петра оставалась бы только на бумаге, однако осложнения в церковных вопросах стали причиной установления Папства. Пока христиане были «одним сердцем и одним духом», установление Папства было отложено, т. к. любовь обходится без законов. Христиане знали, что они должны жить в единстве, и они жили в единстве; в чем заключалось это единство, как долго они могли продолжать так жить при изменении обстоятельств до того момента, в который единство нарушилось бы, было вопросом неуместным и даже нежелательным. Родственники часто живут вместе в счастливом неведении относительно своих наследственных прав до того момента, как умрет их отец или муж, а затем они находят себя против своей воли разделенными своими интересами и целями, и не отваживаются что-либо делать без юридических консультантов. Можно представить себе случай, когда корпоративный или академический орган веками занимался рутинными делами, которые шли своим чередом, и сохранял хорошее взаимопонимание между своими членами, при этом уставы были почти мертвой буквой, и не было прецедентов, объясняющих их, а правила для различных занятий и функций оставались неопределенными; затем внезапно такое положение было изменено силой обстоятельств из-за вопроса об официальном характере его как политического органа, и это отразилось на развитии в нем отношений управляющих и управляемых. Привилегия Святого Петра могла бездействовать как власть без управляющего; не как устаревшая, ибо она никогда не осуществлялись, но как скрытая привилегия, которая не была еще понята; как неисполненное пророчество. Для Святого Игнатия говорить о Папах, когда речь шла о Епископах, было бы все равно, что посылать армию, чтобы арестовать одного преступника. Власть Епископа действительно была от Бога, и власть Римского Папы не могла быть больше ее; Епископ так же, как и Римский Папа, был представителем нашего Господа и нес священное служение. Но я говорю не о внутренней святости или божественности такого служения, а о его обязанностях.

4

Таким образом, когда Церковь была брошена на произвол судьбы, то сначала местные волнения дали возможность действовать Епископам, а последующие вселенские волнения дали возможность действовать Римским Папам; и вопрос о том, необходимо ли общение с Папой для Католичества, не мог обсуждаться до тех пор, пока не произошло фактическое прекращение этого общения. То, что Святой Игнатий не пишет грекам Азии о Римских Папах, не является затруднением большим, чем то, что Святой Павел не пишет коринфянам о Епископах. И то, что Папское Верховенство не было официально признано во втором веке, не является большей проблемой, чем та, что не было никакого официального признания со стороны Церкви учения о Святой Троице до четвертого века. Никакая доктрина не могла быть по-настоящему установлена до того момента, пока она не подверглась сначала искажению.

И, подобным образом, было естественно для христиан направлять свой курс по вопросам вероучения, руководствуясь лишь плавающей и, так сказать, эндемичной традицией, пока она была свежа и сильна; но по мере того, как она ослабевала или искажалась в определенных местах, стало необходимым вернуться к ее особым истокам, сначала к Апостольскому Престолу, а затем к Престолу Святого Петра.

5

Международные связи и общее руководство Церковью не могли быть консолидированы, пока продолжались гонения. Подобно тому, как Императорская Власть не давала проводить Соборы, она сдерживала также усиление власти Папы. Символ веры и Канон, равным образом, также оставались неопределенными. Вероучение, Канон, Папство, Вселенские Соборы, — все это начало формироваться, как только Империя ослабила свое тираническое притеснение Церкви. И как было естественно то, что монархическая власть в Церкви появилась, когда Империя стала христианской, так было естественно также и то, что дальнейшее развитие этой власти произошло, когда Империя пала. Кроме того, когда власть Папского Престола начала проявлять себя, беспокойство и коллизии стали необходимым следствием этого. Относительно храма Соломона было сказано, что «ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме при строении его»[121]. Это прообраз Церкви свыше; иначе обстояло дело с Церковью внизу, если рассмотреть это на примере Римских Пап или Апостолов. В любом случае необходимо было определить новую власть; как Святой Павел должен был молиться, нет, даже бороться за свою апостольскую власть, а Святой Тимофей, как Епископ Эфеса, должен был не позволять никакому человеку презирать его, так и Римские Папы только потому не были амбициозны, что они не установили свои полномочия без борьбы. Естественно, что Поликрат выступал против Святого Виктора, и естественно также, что Святой Киприан одновременно превозносил Престол Святого Петра и сопротивлялся ему, когда он думал, что тот выходит за пределы своей компетенции. И в более позднее время было естественно, что Императоры восставали в негодовании против Папского Престола; и естественно, с другой стороны, что Престол занимал первоначально более высокое положение с молодой властью, чем в более поздние времена с властью более старой.

6

Мы можем следовать здесь за Барроу без сомнения, за исключением использования его признанных неправильными мотивов.

«В первые времена, — он говорит, —