к шкафчику и зло смотрели на любого, кто был настолько глуп, чтобы подойти к ним. Когда я прошла мимо… никогда не говорила, что я умная… они отошли и встали по бокам от меня, оттеснив Рив в сторону.

— Ты должна поговорить с Коулом, — начала Трина.

— Никогда не думала, что скажу это, — сказала Маккензи, — но я хочу, чтобы ты не только поговорила с ним. Я хочу, чтобы ты соблазнила его до смерти. Не знаю, сколько еще драмы после Али я смогу вынести.

— Ладно. Я ухожу, — сказала Рив, отходя от нас. — Увидимся за обедом, Али.

— Да. Увидимся. — Я вздохнула. — В чем дело?

Трина покрутила кольцо в брови.

— Для начала, он злее, чем йорк моего отчима.

— У твоего отчима есть йорк?

Маккензи махнула рукой.

— Забудьте о крошечной собаке-террористе. Коул реагирует на все, что мы говорим, и так уже несколько недель.

Несколько недель?

До двух ночей назад он показывал мне только свою мягкую сторону.

— Он сломал Лукасу нос во время тренировки, — продолжила она. — Вчера вечером разбил окно, и ему пришлось наложить восемь швов.

Прошлой ночью? Когда был с Вероникой.

— Это не имеет ко мне никакого отношения, — заверила я их. Если бы у меня были когти, я бы скребла ими по шкафчикам.

«Спокойствие».

— Думаю, что это связано с тобой, — сказала Трина. — Я видела, как он смотрит на тебя, когда уверен, что ты не смотришь.

— И клянусь, вены лопаются у него на лбу каждый раз, когда Гэвин упоминает твое имя, — сказала Маккензи, кивнув.

— Эй. Коул порвал со мной. Я сказала ему, что постараюсь стать его другом, и я это сделаю, но это не значит, что я буду потешать его… эээ… эго и заставлять улыбаться.

— Ладно, — ответила Трина. — Мы прекратим попытки убедить тебя заняться с ним сексом, но ты все равно должна поговорить с ним. Ты единственная, кого он послушает.

— Не думаю, что это так.

Она проигнорировала меня, сказав:

— Он исчезает на несколько часов. Никто не знает, куда он уходит. Коул боится, что мы не будем вести подробные записи о том, что находим во время патрулирования. Ему звонят с неизвестных номеров, и он выходит из комнаты, чтобы никто не подслушал разговор. Раньше он держал нас в курсе всего.

Значит, он все еще следил за охотниками. Но что именно хочет узнать?

Я дошла до своего шкафчика, открыла его и засунула сумку внутрь.

— Я поговорю с ним о его странностях, но это все, что я могу обещать.

Маккензи потрясла меня до глубины души, когда обняла меня.

— Спасибо. Мы, типа, в большом долгу перед тобой.

Будто услышав наш разговор, Коул повернул из-за ула и пошел по коридору к нам. На нем была красная бейсболка, а руки в карманах. Новых ран нет. Он прошел мимо нас, кивнул Трине, потом Маккензи, избегая меня. Моя грудь сжалась.

— Или я не буду с ним разговаривать, — пробормотала я и отправилась на первый урок.

Перед тем как Коул завернул за угол, он оглянулся; наши взгляды встретились. Я споткнулась о собственные ноги. Видения не было. Но я видела голод. Ярость. Сожаление. Раскаяние. Страх. А потом он ушел.

Кто-то засмеялся, освобождая меня от его чар. Ошеломленная, немного злая на себя… «спокойствие, черт возьми…» я посмотрела, кто смеялся. Рен и Поппи стояли с группой девчонок, высмеивающих высокую, худую рыжую девушку с веснушками и брекетами. Рен и Поппи не смеялись, но и не прекращали насмешек. Рыжая изо всех сил старалась не заплакать.

Я подошла и под хор «Эй» и «Осторожно» отпихнула девушек. Глядя на них, сказала:

— У вас есть пять секунд, чтобы уйти, прежде, чем я разозлюсь.

Я никогда не буду спокойной, не так ли?

Может, они и не знали, как хорошо я умею драться, но они точно знали людей, с которыми я общалась, и, побледнев, ушли, не сказав больше ни слова. Поппи бросила сожалеющий взгляд через плечо. Рен тоже. Только она проговорила одними губами «Спасибо», сбив меня с толку.

— Спасибо, — сказала рыжая, затем проглотила всхлип. — Моя рубашка… Я не взяла сегодня пиджак, поэтому не могу прикрыться.

Она была белой и намокла от воды, обнажив бюстгальтер.

— Почему бы нам не поменяться? — Я не хотела, чтобы она сидела мокрой и думала о том, что произошло. — Твоя рубашка подходит к моим джинсам.

— Серьезно?

— Серьезно.

Она просветлела, и мы помчались в туалет.

— Большое спасибо, — сказала она после того, как мы переоделись.

— Не волнуйся об этом. — Дрожа, я бросилась в класс, чтобы избежать опоздания, которое не могла себе позволить.

К моему удивлению, Джастин ждал у двери.

— Привет, Али.

— Привет.

Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но тут же закрыл его. Открыл. Закрыл. Наконец он заговорил.

— Как дела?

— Бывало и лучше. — Я направилась к своему месту, и он последовал за мной. — А у тебя?

— В порядке. Я в порядке.

Я осмотрела его, заметив темные круги под глазами, исхудавшие скулы и губы, которые были потрескавшимися. Он не в порядке.

— Я знаю, ты говорил мне, что с тобой не происходило ничего странного. Но так ли это?

Его лоб нахмурился, превратившись в полосу гнева.

— Не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит? Потому что, с тобой явно что-то случилось, я прав?

Я все еще не была уверена в его мотивах, но в данный момент мне больше некуда обратиться.

— Возможно.

— Возможно?

Я села.

— Это все, что я готова рассказать. — На данный момент.

Он сел рядом со мной.

— Хорошо, но я не смогу помочь тебе, если не узнаю, что у тебя случилось.

— Ты действительно можешь помочь мне?

Его плечи поникли, и он сказал:

— Наверное, я это заслужил.

Да, но мне не стоило раздражаться из-за этого, не так ли?

— Ты знаешь кого-нибудь по имени доктор Бендари?

— Нет. А что?

«Черт». Так… может, доктор Бендари не связан с «Анимой». Может, Джастин лгал. А может, Джастин просто не встречал его.

— Забудь об этом.

— Али. Пожалуйста. Расскажи мне.

Сколько раз я еще услышу эти слова?

Прозвенел звонок, избавив меня от необходимости отвечать.

— Позже, — сказала я. «Может быть».

* * *

Наступило время обеда. Мне успешно удалось избежать Джастина после первых двух уроков. Трины и Маккензи тоже. Но не Коула.

Он загнал меня в угол в женском туалете.

Я мыла руки, когда он вошел внутрь. Моя одноклассница как раз закрывала дверь кабинки, когда увидела его и завизжала.

— Вон, — сказал он, и она ушла,