знаешь, что я думаю о вашем с Вероникой фиктивном браке, тоже мне муженек выискался. Вот как бизнесмена, делового человека я тебя искренне уважаю. И ты будешь не ты, если сейчас сдашься и позволишь убийце разгуливать на свободе. А если он кому-нибудь ещё навредит?!

— И что мне делать?

— Пока посиди, а я поболтаю с Настенькой про её блузу.

— Настенька, золотце, а кто же вторая счастливая обладательница такой блузы?

На милом личике Насти, не обременённом разумом, отобразился редкий для неё мыслительный процесс. Она закатила свои салатово-голубые глаза, накрутила на палец волнистую прядь карамельно-каштановых волос, а потом выдала то, отчего мы с Марго оба обалдели.

— Марго, вы удивитесь, у меня ведь вообще плохая память на лица, имена, даты. Но её я запомнила. Ужасно вульгарная особа! И имя у неё какое-то странное — Миледи. Что за имя такое, вы подумайте. И до того ей не шла блуза, не то, что мне. Я всё на особу эту тогда смотрела, смотрела и думала, что она ненастоящая какая-то, поддельная. Волосы её чёрные до плеч, утюгом до невозможного выпрямленные, челка дурацкая прямоугольная, сейчас такие уже не в моде, и отвратительно пошлый вишнёвый цвет помады. Фу!

— Стало быть, Миледи… Настенька, вы — большая молодец, что запомнили эту вульгарную особу. Не сомневаюсь даже, что вам блуза идёт больше, чем ей. Алексей, ты слышал? Надо же…Миледи. Звони своему Лёвушкину, похоже, мы нашли нашу небезызвестную Милу.

Миледи в «Трёх мушкетёрах» Александра Дюма украла у королевы Анны Австрийской подвески, а наша современная Миледи потеряла золотые пуговицы. Всё это казалось каким-то нереальным и абсурдным. И точно ли Настя видела ту же Милу, Миледи, что и я в «Вареничной»?

— Настя, а какие были глаза у этой Миледи?

— Ммм…кажется, серого цвета, большие такие, с хитрым прищуром.

— Почему же хитрым?

— Не знаю. Она так на всех смотрела, словно вор, который собирается украсть. Сама она вроде выглядела милой. А взгляд был у неё лукавый, понимаете?

— Настенька, на этот раз ты и правда — молодец. По итогу месяца выпишу тебе премию. — Я решил отблагодарить Настю за действительно ценную информацию и начать программу собственной перезагрузки. Да, мне вдруг осточертело, что меня все считают сволочью, снобом, эгоистом и прочим. Надо было начинать что-то в себе менять…Всего себя, конечно, было не перекроить в мои-то тридцать семь. Пади, не мальчик, и уже за годы порядком обтесался. Но хотя бы стать добрее к своему окружению мне вполне было под силу.

— Алексей Владимирович, ой, как же? Правда? Как здорово! Вот Олег удивится! А я ему говорила, что вы другой! А он…Ой!

— А что наш Вишня говорит? Даже интересно стало.

— Не знаю, можно ли вам рассказать…Это наш с Олежкой секрет.

— Настенька, золотце, поделись с нами с Алексеем Владимировичем вашим с Олегом секретом. Мы обещаем, что никому не расскажем. Правда, Алёша? — И Марго мне многозначительно подмигнула. Точнее мне показалось, что она подмигнула из-под своих очков.

Настя молчала с минуты две, смотрела то на меня, то на Маргариту. Потом всё же заговорила.

— Олег просто не верит, что Веронику Игоревну так неправдоподобно убили. Что эта история с якобы расстрелом, утоплением вымышлена. Олежек искренне считает, что вы, Алексей Владимирович, сами убили свою жену, когда она решила от вас уйти.

— Что за бред…Олег совсем спятил?

— Ну вот, не надо было вам говорить! Вы теперь с Олегом из-за этого поругаетесь, и он меня опять бросит. А я его очень люблю, вы себе даже не представляете, как сильно! Бывает, она ему снится, он её зовёт, а я молчу, не спрашиваю и продолжаю его любить ещё сильнее.

— Не понял, кто ему снится?

— Вероника, конечно! Он во сне с ней часто разговаривает. Правда, Олег об этом никогда не помнит и мне не рассказывает. Но на днях любимый сам проснулся и заговорил. Говорит, Ника ему приснилась и рассказала, где её тело можно найти. Я аж взвизгнула и спросила, а где найти то? Олежка лишь отмахнулся от меня, только пробурчал что-то про слободу.

— Слобода, говоришь. Как интересно. Что же, Настя, ты за старшую в офисе, работай. А нам с фрау Ротенберг есть, чем заняться.

Я постарался убежать из собственного офиса, как можно быстрее. Я бежал так быстро, что Марго на своих шпильках еле поспевала за мной.

— Алексей, да остановись же ты! Можешь объяснить, какая муха тебя укусила?! Что на тебя нашло?

— Слобода, понимаешь, слобода.

— И что? Нет, я ничего не понимаю, объясни мне внятно.

— Олегу не снилась Вероника, я уверен. Моя жена вообще может быть жива-здорова и мирно себе отдыхает в нашем доме в Подмосковной слободе.

— Корф! Вот теперь тебе точно нужно вызывать санитаров! Мы только с тобой приехали оттуда, где Нику убили! А ты такое заявляешь?!

— А что ты мне прикажешь думать? Вишня прекрасно знает про наш с Никой дом в слободе. Более того, кроме него никто не знает, что я туда возил Веронику не раз. Это, пожалуй, единственное место на всей Земле, где мы с любимой были вместе, отдыхали, ели шашлыки, гуляли. Чёрт! Я же любил свою жену! Я любил и боялся раствориться в этой любви, разочароваться, пожалеть потом. Я намеренно избегал близости с Никой, хотя хотел её ещё как! Марго, я же не монах, и секс мне по природе своей был необходим. Но мне проще было лечь в постель с какой-нибудь моделью, чем с собственной женой, по крайней мере это меня ни к чему не обязывало. И лишь пару-тройку раз я позволил себе насладиться близостью с Вероникой в том самом доме…Я не ездил в слободу уже год. Вероника и подавно. С чего же сейчас наш друг Вишня заговорил об этом? Он был уверен, что Настя передаст мне все его слова. Вопрос: для чего?

— Воу! Алексей! Да вы сентиментальный романтик, право, я чуть не пустила слезу. Ты избегал намеренно близости с собственной женой? Никогда в это не поверю. Впрочем, дело твоё, сказочник. А вот по поводу Вишнего я соглашусь.

— Верю-не верю, я не играю с тобой в детские игры. Ты сама то давно спала хоть с каким-нибудь мужчиной? Или феминистические ценности берут верх над твоим либидо?

— Корф! Какое тебе дело до моего либидо? Это низко с твоей стороны!

— Да, Марго, я опустился ниже некуда! Ха! Короче, раз Вишенка меня направляет по следу моего дома в Подмосковной слободе…Я еду туда.

— Стой! Алексей, не пущу! Это же