Все собравшиеся были сильно обижены незаслуженной, по их мнению, отставкой.

Гости разместились на открытой террасе за накрытым хозяином чайным столом. Начало июня в Петербурге выдалось жарким, что бывало не так уж часто. На неофициальную товарищескую встречу князья прибыли в легких летних сюртуках и брюках тонкого полотна, в тонких шелковых сорочках и летних туфлях. Стол был накрыт по простому. Кроме самовара, заварочных чайников и кофейника на столе имелась всевозможная свежая выпечка. Кроме того, на нем выстроились в окружении рюмок и бокаловфранцузский коньяк, испанская мадера, португальский портвейн, итальянское кьянти и легкие закуски: устрицы, черная икра, лимбургский сыр, разная зелень, ананасы и виноград.

Выпив по паре рюмок горячительных напитков, поговорив на нейтральные темы и обменявшись свежими светскими новостями, гости перешли к горячим напиткам: чаю и кофе. Никто не торопил хозяина озвучить причину их встречи.

— Обидно мне, господа, после тридцати семи лет многотрудной службы отечеству оказаться на отдыхе в еще совсем не старом возрасте. — Наконец начал серьезный разговор Голицын. — Что такое 55 моих лет? Здоровье еще есть, ум ясен, намять не подводит. Опыт службы приобрел огромный.

Я и с турками воевал, и с горцами на Кавказе. А меня, как щенка, выкинули в отставку. — В голосе князя звонко прорвалась обида. Видимо, за то, что возражал против отправки гвардейских полков в губернии. А я и сейчас с этим не согласен категорически! Гвардия — самые лучшие войска! И должны они стоять в столичной округе, а не в тьмутараканяхразных! В гвардейских полках служат дворяне лучших родов, а их в провинцию отослали! Некоторых даже в Сибирь! Почти в ссылку.

Два сына Юрия Христофоровича, гвардейские полковник и майор отправились со своими полками один в Тифлис, другой в Чернигов. Отправились вместе с женами, чадами и домочадцами. Снохи насели по этому поводу насели на мужей, а сыновья — высказали свое недовольство отцу.

Поднятая хозяином тема задела всех за живое. Сановитые мужи заговорили разом, перебивая друг друга, что было немыслимо среди людей светских. Каждый высказывал свои личные обиды.

— И не говорите, Юрий Христофорович! — Выступил первым Панин. — Мне, как бывшему министру юстиции, мои старые коллеги сообщают, что за последнее время из императорского двора арестовано 12 только высших придворных чинов. Из великокняжеских дворов еще 17 человек. Все из благородных фамилий. Арестованы жандармами по наводке этой дьявольской Готап. Им предъявлено обвинение в хищении государственных денег, то есть в государственной измене второй степени. А это значит, что судить их будет Особый суд. И хорошо, что второй, а не первой! По второй их ждет пожизненная каторга с конфискацией имущества на удвоенную сумму якобы похищенного. А если бы по первой, то им бы присудили смертную казнь с полной конфискацией всего имущества. Подрядчиков на строительстве Варшавской железной дороги Адельсона и Бурносова так и осудили. По первой степени.

И заметьте, господа, как усилились всякие карательные органы! Кроме Корпуса жандармов, теперь появились Готап, Готай, Госох и Особый суд. Никакого уважения к древним родам они не имеют! Благородным фамилиям жить стало труднее, чем в темные времена опричнины при Иване Грозном!

— А какое позорище устроили с сокращением дворов! — Возмущенно высказался Шаховской. — В императорском и великокняжеских дворах сократили половину придворных чинов! Вся Европа над нами смеется: говорят, обнищала совсем Российская империя! Дворцы императорского рода в банки иностранные закладывают, а сама фамилия ютится по две семьи в одном дворце.

— Опасаюсь я, как бы Император и нам не повелел половину имений в банки заложить, а деньги в казну внести. — Заявил Юсупов. — Если уж он своих братьев и их жен не пожалел, то нас и подавно не пожалеет.

— Ну, это, господа понять можно. — Возразил князь Мещерский. — После неудачной войны казна пуста. В ней одни долги иностранным банкам. Одно дело, имущество двора. Им владеет Император с братьями и волен им распорядиться. А нашим имуществом владеем мы. Без доказательств конкретной нашей вины, думаю, нас не посмеют тронуть.

— Я бы понял, если бы деньги от заклада дворцов пошли на выплату внешних долгов, а то ведь они тратятся на всякие сомнительные затеи: посылку кораблей к черту на кулички, на промышленные тресты. — Заметил бывший товарищ морского министра князь Трубецкой. — Будет ли от этих затей толк, бабушка надвое сказала.

— И про железные дороги не забудьте! — горячась, выступил Оболенский. — Мне секретарь Академии Миддендорф Александр Федорович рассказал, будто бы на эти дороги хотят выделить аж два годовых бюджета империи! Эти же деньги у нас всех отберут! Больше их взять негде! В Америке, нам говорят, железную дорогу уже от океана до океана провели! Давайте бегом Америку догонять! И зачем нам это? Жили тысячу лет без железных дорог, и дальше бы прожили!

Когда все выговорились, Голицын направил разговор в конструктивное русло.

— Давайте подумаем, господа, откуда вдруг на нас свалилась эта напасть? Сдается мне, все это началось после женитьбы Великого князя Михаила Николаевича. Помните, весь свет недоумевал, с чего бы это Император стал так часто уединяться со своими братьями, причем, только вчетвером, без посторонних. Раньше я такого не припомню. Вот после того, как начались эти встречи, и посыпались все эти скоропалительные новшества.

Все задумались.

— А ведь и правда! — воскликнул Оболенский. — Может это козни маркграф Леопольда Баденского? И он через свою дочь Ольгу, все эти новшества Михаилу внушает, а тот — Императору?

— Совершенная чепуха! Зачем все это Баденскому? — Возразил хозяин встречи.

— А если Баденский действует по воле короля прусского Фридриха? Тот весьма хитер, и амбиции имеет громадные — подхватил идею Трубецкой.

— А, может, для того, чтобы посеять рознь между Александром и благородными родами, вызвать смуту в России, и отхватить под шумок Литву и Курляндию? — Предположил Шаховской.

— Общался я неоднократно с Ольгой Федоровной, еще до свадьбы, когда она была Цецилией Августой, и после свадьбы. Милая девушка, застенчивая и скромная, ума невеликого. Вполне обычные девичьи помыслы у нее. Считаю, не способна она на тонкие интриги. Не для ее ума эдакие дела. — Возразил бывший гофмейстер императорского двора Юсупов.

Пообсуждав возможные причины событий раскачавших Россию, сановники ни к чему определенному не пришли.

— И все же, я уверен, что резкое изменение государственного курса, которое начал Александр, связано с братскими посиделками. — Заключил Голицин. — Недаром они обставляются с такой таинственностью. Офицеры Готай и Госох вокруг кабинета Александра во время посиделок стеной стоят. Никого и близко не подпускают.

Ранее ни сам император, ни его братья особой торопливости в государственных делах не проявляли. Каждое нововведение подолгу готовилось в специальных комиссиях, потом обсуждалось в Государственном совете, в Кабинете министров, и только потом вводилось в действие Императором. А тут вдруг внезапно, без согласования и без обсуждения, вводятся серьезнейшие изменения. Одно за другим.

Думаю, появилось некое лицо, или группа лиц, которые внушают эти идеи одному из братьев, или сразу нескольким братьям, а те убеждают в их необходимости Императора. Он братьев любит и к их мнению прислушивается. Все три брата, выступив единогласно, убедят Александра в чем угодно.

Думаю, нужно нам всем попытать своих доверенных знакомых, и постараться выяснить, в чем тут дело. Конкретно, выяснить, какие такие новые лица появились в окружении братьев Императора. Вполне вероятно, что тут не обошлось без иностранного вмешательства. Думаю, искать нужно черезКанцелярию Его Императорского Величества. Там все нити сходятся. Через самого Долгорукова и секретарей отделений. А также через сановников дворов братьев.

На этом все собравшиеся и сошлись. Встреча новоявленных соратников продолжилась употреблением крепких напитков. В разумных количествах. Все собравшиеся давно научились держать себя в руках.

* * *

Еще будучи в течение 20 лет секретарем Кабинета министров Великобритании по вопросам войны, лорд Палмерстон придавал огромное значение ведению разведки. Он создал обширную сеть агентов во всех значимых державах. Перейдя на пост министра иностранных дел, он поставил эту деятельность на еще более прочную основу, сделав английские посольства во всех странах центрами шпионажа. Используя огромные финансовые средства империи, Пальмерстон наполнил своими агентами правящие круги стран, угрожающих могуществу британской империи.

Став Премьер-министром, он еще более усилил деятельность разведки. Триумфом Пальмерстона стала Крымская война, в которой Российская империя потерпела сокрушительное поражение от коалиции европейских государств, включающей