–…и едва не покалечил свою подопечную и невесту, – заканчивает судья. – Да и Эскориал бы пострадал. Пожалуй, стоит наложить на вашу плеть ограничения. Как раньше на дракона.

Бэзил лишь склоняет голову в почтительном полупоклоне.

– Что значит «ограничение на дракона»? – пугаюсь я, потому что перед глазами – битва с грехом уныния. Не будь у Бэзила и остальных силы дракона – кисли бы уже все в крепком настое зелёной тоски.

– Сейчас господину старшему инспектору оставлено только сорок процентов его возможностей. Крылья материализовать может, в дракона превращаться – пока, увы, не способен.

Нет! Это слишком жестоко и глупо. Всё равно, что в разгар боя отключить электронику на приборах. Но ведь это я виновата… Из-за меня…

– Не нужно больше ограничений, ваша честь, – бормочу, и сейчас, наверное, красная, как помидор, от стыда; взаправду сгораю, – пожалуйста.

– Вы полагаете, столько натворившая двоедушица, дочь отщепенца и отступника может о чём-то просить Верховный суд?

– Я прошу не судью, – снова утыкаюсь в столешницу: разводы по древесине – как рябь на воде, и от этого слегка кружится голова, – а человека. Салигияра. Хоть вы и судья, но ваша суть ведь тоже любовь?

И только тут вскидываю голову. Взгляды пересекаются. Дуэль выходит недолгой. К моему удивлению, он сдаётся первым.

– Недаром Великий Охранитель, да святится мудрость его, избрал вас. Вы умеете защищать. Хорошая сильфида из вас выйдет. Да, кстати, – он подходит и кладёт на стол мой кулон, где обиженно поблёскивает зерно, – верните его на место. Это не украшение, это судьба.

У меня слишком дрожат пальцы и путаются волосы, не могу справиться с застёжкой. Бэзил помогает и попутно – пожимает мне руку, тепло и с благодарностью.

– Вернитесь на своё место, старший инспектор, я намерен огласить приговор, – говорит судья, но скорее строго, как учитель, делающий замечание.

Но Бэлил садится рядом со мной.

Судья достаёт достаёт молоточек, ставит перед собой весы. И прям видится, как слепая Фемида встаёт за его спиной…

Ударяет молотком по подставке, и в кабинет из двери в стене, которую я прежде и не заметила, является робот. Он совсем не похож на моего КИ. Шарообразный, на длинных членистых ножках и с такими же передними лапками, он напоминает медного жука-переростка. На круглом теле – головка с окулярами. От «переносицы» и вокруг всей головы – трубки. Будто очки. На стене похожий на акваланг блок питания.

Скрипит так, что уши закладывает.

Бэзил склоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Робот-вестник, старая модель.

Дыхание Бэзила взвивает волосы, щекочет шею. Мне жарко, неловко и стыдно, потому что в голову лезут вовсе неподходящие к ситуации мысли. Ерзаю на стуле, очень хочу избавиться от корсета.

Бэзил, гад, ещё и улыбается – самодовольно и обольстительно.

Робот, наконец, добирается до судьи и протягивает тому свиток. Нервно кусаю губы, не люблю это ожидание, когда открывают письмо или разворачивают важный документ. Слишком волнительно. Но вот судья достаёт бумагу и прокашливается.

– Мудрые судьи Экориала, чья воля есть воля Великого Охранителя… – тут мозг отключается и перестаёт воспринимать, ждёшь главное, а на тебя льют концентрированный пафос. То ещё испытание…

– …приговариваются к… – а вот это уже интересно, и, вцепившись в руку Бэзила, вытягиваюсь в струнку и готовлюсь принять участь:

–…исправительным работам в виде надзора за ранее осужденными, а нынче помилованными…

Дальше уже не нужно. Вскакиваю, прижимаю руки к груди, потому что сердце колотится где в районе ключицы. И кажется, будто выросли крылья. Душа полна радости, кристальной, как вода в лесном ручье, тихой, как поступь ночи, и сияющей, как утренняя роса.

Девочки спасены. Я буду рядом.

– Благодарю судей Эскориала, Пресветлую S.A.L.I.G.I.A. и Регент-Королеву!

Выпаливаю на эмоциях и осекаюсь. Потому что судья смотрит строго и удивлённо. Что там судья – даже робот возмущённо помигивает лампочками.

Но потом Эйден улыбается и становится совсем похожим на папу.

– Вы самая странная из всех приговорённых мной, – произносит он. А потом переключается на Бэзила, который, хоть и не так бурно, как я, но тоже рад: – Старший инспектор, распорядитесь подготовить транспорт и помилованных. Вы отправитесь в шелтер7 отца Элефантия. А вы, миледи, задержитесь.

Бэзил кланяется и уходит.

Остаюсь один на один с судьёй и роботом-вестником, что пучеглазым медным шаром замирает у стены.

– Вам ведь интересно, миледи, почему суд Эскорила вынес такой приговор?

И не только это, но всему своё время. Поэтому просто киваю.

– Так вот, когда я был ваших лет, сопливым дознавателем, мой наставник, тогда едва получивший белые одежды судьи, сказал мне: «Эйден, запомни, война бесконечна и беспощадна, а мир быстротечен и чересчур мягок. Война идёт напролом, мир выбирает пути тернистые, поэтому добираться к нему так долго, а до войны всегда – один шаг». Так вот, с тех пор я всегда стараюсь следовать этому завету.

Остановиться в шаге от войны – вот что хотел сказать мне судья. Но ещё раньше он и другие сказали мне, что я оружие. Таков парадокс человеческого мировидения: у нас средства убийства гарантируют жизнь.

Делаю реверанс и покидаю кабинет.

Меня провожают уже другим путём, видимо, чтобы уберечь от повторной встречи с заключёнными. И я признательна за такую заботу. Негатива больше не хочется.

Снаружи уже вечер. Он укутывает город уютным синим пледом, украшает ожерельем фонарей. И столица – серая, негостеприимная, – теперь привлекательна и нарядна. Нынешнее путешествие по ней обещает приятные впечатления и сюрпризы.

Но главный сюрприз – девочки. Обнимают, лепечут.

У новенького, красно-белого самоходного омнибуса – моя наставница и Бэзил.

Накатывает удивительное чувство защищённости и тепла, какое бывает, когда вся семья в сборе.

– Ой, гляньте, звёздочка! – Зоя задирает личико вверх. – И ещё! И ещё! Ой, как красиво!

Вечер сегодня щедр. И, вспыхивая, мерцая, переливаясь, на землю дождём сыплются звёзды. Зеленоватые, оранжевые, розовые. Словно там, за кобальтовым пологом небосклона Великий Охранитель запускает фейерверки.

Стою, обняв девочек за плечи, и любуюсь.

Бэзил и госпожа Веллингтон тоже смотрят на небо, сосредоточенные и печальные. И будто завороженные – не шелохнутся.

– Не успели, – обречённо произносит кто-то за моей спиной, и, обернувшись, вижу судью Эйдена. Его тоже привлёк звездопад. – Спящие пробуждаются. Наш мир обречён.

И я слышу их пение: ликующий торжественный гимн падающих звёзд.