В его прежней жизни денег катастрофически не хватало. Все, что они могли себе позволить с Ритой, – отпуск на даче у Марты. Зарабатывать деньги он не мог. У него была диссертация, а Ритиной ставки в колледже и полставки в приемном отделении городской больницы на жизнь, конечно, хватало, но не на роскошную.

Немного легче стало, когда Риту назначили на новую должность. Зарплата директора была, по меркам Куличевска, довольно приличной. Но, невзирая на деньги, новое назначение оставило осадок в его душе. На роль директора, пусть даже временную, он подходил больше, чем Рита. Легче ему стало, когда ее место занял Казанцев – тоже, скажем, не подарок. Таких принципиальных и правильных, как Марк, Хмелевский не любил и побаивался. Вечно им до всего есть дело. С такими работать тяжело, ибо они способны вкалывать постоянно, словно в них внедрили вечный двигатель внутреннего сгорания.

Теперь деньги всегда лежат в сейфе. Порой даже кажется, что сейф волшебный – чем больше денег тратишь, тем их больше становится.

Диссертация защитилась сама собой, и вот сегодня отмечается итог его работы.

Он вспомнил, как профессор Ильин, бегло просмотрев его работу, посоветовал ему обратиться к доценту кафедры. Федусов решил, что ему будет проще и быстрее написать работу заново, с чистого листа, чем править старую, и без стеснения озвучил сумму. Получилось, что Рита напрасно принесла свои бессонные ночи на алтарь науки.

Везение – оно или есть, или его нет. Фортуна Хмелевскому улыбнулась в очередной раз. И даже опротивевшая работа в колледже, которую он ненавидел всеми фибрами своей души, и та, считай, уже окончилась. «За это стоит отдельно выпить или еще рано? – усомнился Хмелевский. – Может, лучше пока вообще об этом ничего не говорить?»

На следующей неделе он переходит на новую должность – заведующего хирургическим отделением городской больницы – и больше не увидит этот, до тошноты надоевший, интеллигентный коллектив, прочитавший небоскребы книг и с упоением слушающий классическую музыку.

Хмелевский обвел взглядом коллег, собравшихся за праздничным столом. Казанцев сидел между Людмилой Аркадьевной и Еленой и развлекал их разговорами. Судя по тому, как серьезно закивала головой Елена, говорили, скорее всего, о работе. Михаил Степанович, весело прищурив глаза, наблюдал за Белевич и Михайлюк, сидевших напротив него. Все приглашенные были в сборе. Все, кроме Маргариты. Начало ужина затягивалось. Он, как виновник торжества, должен был подняться из-за стола, попросить минутку тишины и напомнить о причине, по которой они здесь собрались.

Настроение начинало портиться. Хотелось выйти и позвонить Рите.

– Уважаемые коллеги, – Хмелевский поднялся из-за стола, – мы сегодня здесь собрались по двум причинам…

* * *

Ехать в ресторан Маргарита изначально не собиралась и бесцельно бродила по квартире, пока не занялась глажкой одежды, неделю лежавшей на балконе. Она прижимала телефон к уху и пыталась разутюжить складку на платье. Марта без остановки рассказывала ей о выставке и своих успехах как искусствоведа. Даже если бы она ничего не сказала об успехе, по ее голосу было не трудно самой догадаться. Успех был, притом не только на профессиональной ниве.

– Я рада за тебя. Иначе и быть не могло.

– Рит, что у тебя с голосом?

И ей надо было промолчать о Хмелевском. Надо было говорить о чем угодно, но только не о торжестве, которое скоро начнется. Или вообще ничего не говорить, а только слушать Марту.

– Я никуда не пойду, – напомнила она Марте. – Зачем мне это?

– Ты должна поехать и показать Хмелевскому, что без него у тебя жизнь продолжается.

– Марта, как показать? А главное, зачем?

За разговором она нажала не ту кнопку, и утюг вместо того, чтобы разбрызгать воду, надсадно зашипел и обдал подол платья паром. Складка, уложенная с таким трудом, снова расползлась.

– Ты что сейчас делаешь? – долетел голос Марты.

– Глажу платье.

– Рита, да брось ты эту глажку! Можно подумать, что это занятие всей твоей жизни.

– А что я должна делать?

– Ты должна поехать в ресторан. Хотя бы для того, чтобы тебе не сочувствовали коллеги, а главное – Хмелевский. Уж кто-кто, а он точно будет думать, что ты дома слезы льешь. Если тебя этот вариант устраивает, то никуда не ходи и продолжай дальше гладить свое белье.

– Хорошо. Ты меня убедила. Вызову такси и поеду.

– Только платье надень темно-синее, которое я тебе привезла из Турции.

Марта дала последнее наставление и, чтобы Рита не стала с ней препираться, не прощаясь, сама прервала разговор.

На торжество Маргарита непростительно опоздала почти на час. За это время коллеги успели произнести главные тосты, пожелав виновнику торжества здоровья и успехов. Ее неожиданное появление в зале компания встретили радостно: Михайлюк помахала рукой, Белевич попыталась подвинуть свой стул так, чтобы Рита могла сесть. Михаил Степанович шумно запротестовал, чего тесниться, если вот же оно, свободное место. Маргарита обошла стол и села возле Семина, напротив Казанцева.

– Опоздавшей – слово!

Распоряжение Казанцева все приняли единогласно и зашумели.

– Руслан, среди присутствующих здесь я тебя знаю дольше всех и… – запнулась Рита. – Я тебе желаю успехов.

Она подняла бокал и улыбнулась Хмелевскому. За столом опять зашумели и вернулись к прерванным разговорам.

Официанты подали горячие блюда, и тосты опять пошли по кругу. Права была Марта, и хорошо, что она пришла, а то действительно получилось бы, что она обижается на Руслана. Чего теперь обижаться? Уже ничего не изменишь. «Как-то живу и дальше буду жить». Она улыбнулась своим мыслям и увидела, как подвыпивший Казанцев рассматривает ее декольте так, что ей пришлось спешно выйти в женскую комнату. «Зачем я только послушала Марту и надела это платье?» – стоя перед зеркалом, Рита поправила вырез. Пришлось потянуть его слегка назад. В результате этих манипуляций, декольте уменьшилось, но ткань мешком собралась на плечах, и наряд перестал выглядеть торжественно. Получилась полная ерунда.

К следующему тосту она вернулась в зал, села на свое место и успокоилась. Смотреть Казанцеву было не на что.

– Друзья, – Хмелевский встал из-за стола, – разрешите пригласить на танец дам!

Слегка пошатываясь, он направился к Маргарите.

– Разрешите вас пригласить.

Казанцев опередил Хмелевского и протянул руку Маргарите.

Танцевать ей не хотелось. Ей вообще не место было на этой вечеринке. «И зачем я только послушала Марту?» – в который раз за вечер пожалела Рита. Она выдавила улыбку и кивнула Казанцеву. За столом опять оживились. Михаил Степанович неожиданно осмелел и пригласил на танец Елену Александровну, Хмелевского перехватила Станислава, и он покорно поплелся за ней.