Когда об этом узнали коллеги, они перестали с Черемушкиной здороваться. Они осуждали ее, потому что завидовали! Но Лане было плевать. Она старалась не для себя. Ей хотелось учредить фонд помощи сиротам, и денег от продажи хором Марии хватило бы на то, чтобы его организовать. Вот только продать удастся лишь после смерти Марии, но Лана готова была ждать столько, сколько потребуется, хоть десять лет…

Так она думала, когда все формальности были позади. Лане казалось, что она сможет терпеть сумасшедшую женщину рядом с собой. Ведь с ней не надо находиться постоянно. Встретиться утром в сквере (привычка приходить туда ежедневно у Марии осталась), вечером проводить ее до дома. Подумаешь!

Но шли месяцы, и эта обязанность стала тяготить Милану. К тому же Мария становилась все невыносимее. Ее сумасшествие прогрессировало. И теперь отделаться от нее было все труднее. Вечерами Милана с боем пробивалась к двери. Мария загораживала ее собой и кричала: «Не пущу!» Вновь обретя дочь, она так боялась ее потерять, что хотела запереть дома. Лана уже стала подумывать о том, что пора определять Марию в больницу для душевнобольных, как случилось следующее…

Милана с «матерью» только пришли домой, разделись. Мария побежала на кухню греть ужин, а Лана отправилась в ванную помыть руки. Ее радовал тот факт, что старушка в последнее время ведет себя более-менее адекватно – вот уже неделю не устраивает истерик. Она связывала это с тем, что у Марии появилось увлечение телевизором. Раньше она его совсем не смотрела, потому что он был сломан. Но Лана принесла ей старенький «Рубин», надеясь отвлечь Марию и развлечь. И не прогадала. Та начала смотреть сериалы. Да с таким увлечением, что, когда заканчивался один, она переключала канал и смотрела другой, пусть и не зная, о чем он. Милана надеялась на то, что сериалы увлекут ее надолго. Но была в этом не уверена.

Когда Лана вышла из ванной, Мария сидела у телевизора. Очередная мыльная опера кончилась – по экрану бежали титры, и старуха щелкнула пультом, переключив канал. Вот только и тут сериал завершился. Пришло время новостей. Их Мария смотреть не любила. Но телевизор выключать не стала. И тут начался выпуск криминальных новостей. Первый сюжет был об обнаруженных в лесополосе одного из спальных районов останках. Судя по всему, жертву преступления закопали в землю, и труп пролежал так долго, что от него мало что осталось. Только скелет, зубы, волосы, да кое-что из одежды. Из последней сохранился шарф, связанный из ниток под названием «травка» ядовито-розового цвета. Они были синтетические, вот и не сгнили. Останки девушки или женщины (мужчина вряд ли надел бы подобный шарф) показывали несколько секунд, но их хватило, чтобы рассмотреть все детали. Милана, глянув разок, отвернулась. А вот Мария впилась глазами в экран. И зашептала:

– Катенькин шарфик. Она связала его из ниток, которые я ей подарила. Над ней еще подсмеивались из-за него. В таких шарфах никто не ходил. Разве что совсем маленькие детки. Ведь это было не модно. Да и не очень красиво, как я теперь вижу. Но Катенька носила шарф, чтобы порадовать меня…

Картинка сменилась. Теперь в новостях показывали дорожно-транспортное происшествие. Лана подошла к телевизору и выключила его. Мария посмотрела на нее пристально и проговорила задумчиво:

– Но как так может быть? Моя дочка тут, дома. А ее шарфик на той несчастной, которую… – Она замолчала, но ненадолго: – Дала поносить его подруге? Да нет, вряд ли. Никто бы не стал брать его у Катеньки. Раз все смеялись…

Черемушкина видела, как глаза Марии меняют выражение. Были пустые, затуманенные, а тут вдруг взгляд стал осмысленным. И этот осмысленный, острый взгляд она не отрывала от лица Ланы. Черемушкина решила, что мозги Марии встали на место и теперь она такой же здравый человек, как она сама. Но оказалось…

– Ты-ы-ы-ы! – зашипела Мария. – Ты убила мою девочку! Гадина! Мразь!

– Нет, нет, что вы… Я не…

– Убила мою Катеньку, чтобы завладеть нашей квартирой!

Милана сделала еще одну попытку оправдаться, хотя понимала ее бессмысленность, но Мария не дала ей закончить фразу. С пугающим, каким-то адским визгом набросилась на Лану и вцепилась ей в горло.

– Ты лишила жизни мою Катеньку, за это я убью тебя!

Милана была гораздо выше Марии, крепче ее, намного моложе. Но она ничего не могла сделать с одержимой старухой. Та с такой силой сжимала пальцы, что у Ланы быстро закружилась голова от нехватки воздуха. Чтобы хоть как-то себе помочь, Милана подалась назад, подогнула колени и резко опустилась на пол. Надеялась, что хотя бы на миг Мария разожмет пальцы. Но ее хватка была поистине мертвой. Так они и стояли. Лана на коленях, будто прося прощение, Мария возвышаясь над ней…

– Умри! – прорычала она, изо всей силы сдавив шею своей жертвы.

Милана приготовилась к смерти. Но хватка Марии вдруг ослабла. Лана смогла вдохнуть. И когда живительный кислород попал в легкие, туман перед глазами рассеялся. Милана посмотрела на Марию. Ее лицо еще было перекошено от злости. Но глаза снова изменили выражение. Теперь в них плескалось удивление…

Да, да, именно удивление! Как будто женщина не может понять, что с ней такое.

Милана не сразу поняла, что случилось, пока старуха не схватилась за грудь и не осела на пол. «Сердечный приступ, – поняла Лана. – Надо вызывать «Скорую»…»

Черемушкина поднялась на ноги и собралась бежать за телефоном, но тут Мария, корчившаяся от боли на полу, протянула скрюченную руку и попыталась схватить Лану за ногу. Очевидно, она намеревалась повалить ее, чтобы задушить. Но Милана вовремя увернулась. Отойдя на безопасное расстояние, она посмотрела на Марию. Та продолжала корчиться и тянуть руки. Зрелище было настолько пугающим, что Лана вышла из кухни. Но не для того, чтобы позвонить в «Скорую». Накинув на себя пальто и взяв сумку, она покинула квартиру, оставив Марию умирать.

Утром следующего дня все служащие конторы Миланы были удивлены тем, что Марии на привычном месте не оказалось. Она ВСЕГДА приходила в сквер. Даже если хворала. Надо сказать, хворала она нечасто. Разве что простывала иногда. Но и в этих случаях она все равно являлась и сидела на лавке, содрогаясь от кашля. А тут вдруг не пришла!

В обед они узнали, что Мария умерла от сердечного приступа. Об этом им сообщила Милана Черемушкина, обнаружившая женщину мертвой, когда пришла навестить ее во время обеда.

Валера стоял возле дома Миланы и смотрел на окна ее квартиры. Они были темны, значит, ее нет дома. Спать она всегда ложилась, не выключая телевизор. Говорила, под него ей хорошо спится. А вот Валеру его мелькание, не говоря уже о звуке, пусть и сильно приглушенном, раздражало. Он просил Милану ставить телевизор на таймер, чтобы «ящик» отключался на ночь и включался утром, но Милана только качала головой. А потом добавляла, что, если Валере телик мешает, пусть идет спать в другую комнату. Но он не хотел. Его и так частенько выдворяли туда, а он был счастлив касаться Миланы, вдыхать ее запах, просто смотреть на нее, спящую. Особенно держать ее в своих объятиях! Валера обхватывал Лану обеими руками, прижимал к себе, утыкался носом в волосы и блаженно закрывал глаза. Когда любимая женщина так близко, словно они единое целое, очень хорошо спится…