светлу улицю.

Я скоцю лучше, я по́йду на Почай-реку,

150 Ухожусь лучше пойду́ от своих я рук!»

Не зглонётц́е поганому-ту тотарину;

Скоро за́спал тотарин-от Грубиянишшо,

Он крепки́м-то сном за́спал всё богатырьским-то.

Как по Божьёй-то было всё по милости,

155 Да по Марьюшкиной было всё по уц́ести:

Напили́сь-то тотара-та, вси ведь за́спали.

Как выходит она всё до караульшицьков,

Да дават им горсьём она красна золота;

Ишше вси-ти ей скоро пропускают-то;

160 Да пошла-то она да Богу молитц́е,

По широкой пошла по светлой улици.

По ее́-то было́ да всё по шьчасьицу:

Да слуцилось в то время всё в полноць-время;

Ишше спал-то цари́шо ведь трои сутоцьки.

165 Не слезами идёт больше уливаитц́е,

А питаитц́е всякима она фруктами;

Далеко́ она ушла у нас в трои сутоцьки;

Как приходит она всё ко Почай-реки:

«Мне скочить мне-ка разве уж во Почай-реку,

170 Утонуть-то мне разве от своих же рук?

Не достанитц́е мое-то хошь тело белое

Всё тому-то ли хоть тотарину всё поганому.

Сохранил теперь Осподь от ёго, помиловал».

Обтирала свои она горюци́ слёзы́.

175 Под глазами — ведь лодоцька с перевошшиком;

Говорит перевошшик ей таковы реци:

«Ты садись скоре́ в мою-ту, кнегина, лодоцьку;

Я направлю тибя ведь на путь, на истину,

Я на ту тибя дорожоцьку на широкую».

180 Как дават перевошшику красна золота.

«Мне ненадоть твоё-то ведь красно золото».

Перевёз-то он ей да стал невидимо;

Как открылась дорожоцька ей широкая.

Тут проснулсэ царишшо-то Грубиянишшо;

185 Рознимает скоро он книгу́ волшебную:

«Вы подите возьмите — за Почай-рекой».

Как пришли-то к Почай-реки по́слы посланы;

Да текёт славна матушка всё Почай-река,

В ширину-ту текёт река, текёт широкая,

190 В глубину-ту река очунь глубокая.

Говорят-то послы они таковы слова:

«Уж мы скажем царишшу всё Грубиянишшу:

Утонула, мы скажом, шьто во Почай-реки».

А приехал Роман-от ведь из Большой земли;

195 Он искал-то ведь ей да по всим городам;

Подошол он войной ведь под царишша-та,

Он прибил-то ведь со ста́рого и до малого,

Самого-то царишша взял на огни сожёг;

Ишше Васька-то Торокашко да на убе́г ушол.

200 Ишше сам он[135] воротилсэ он во свой же град,

Он во тот ведь во славной Ерусалим же град.

Да прошло тому времени всё три годицька;

Да на то ведь уж князь-от всё роздумалсэ:

«У мня нет теперь живой, видно, Марьи Юрьевны!»

205 Как прошло ведь тому времени равно три года.

Как задумал женитьсе-то князь Роман Ивановиць;

Он сосватал себе тоже княженеську доць.

Он послал-то поле́сьницька всё поле́совать;

А полесьницёк был он ис простых родов,

210 Ис простых-то родо́в-то да был из бедносьти;

Он стрелять-то послал его гусей, ле́бедей,

Он перна́сцятых меленьких всё ведь утоцёк.

А приходит кнегина-та Марья Юрьевна,

Да приходит близёхонько всё к полесьницьку;

215 Как завидяла она, видит, шьто муськой ведь полк, —

Она села за ку́т, сама притули́ласе,

Говорила сама ёму таковы реци:

«Уж ты гой еси, мла́денькой ты полесьницёк!

Ты подай-то мне своё-то хоть платьё верьхнёё,

220 Приодень моё-то тело на́гоё.

Не ходи ты ко мне-то сам близёхонько,

Уж ты дай-ко мне-ка ты приобдетьц́е-то;

Я сама-то приду-то да я тогда к тобе.

Не убойсе миня ты, бедно́й погибшою,

225 Не устрашисьты миня-то, бедно́й, безцясною;

Я ведь роду-ту, роду непростого-то,

Я ведь роду-ту, роду, да роду царьского,

Уж я веры-то, веры-то православною».

Он ведь скоро скинывал-то да платьё верьхноё;

230 Она скоро одевала ёго платьицё,

Она скоро идёт к полесьницьку на́ реци:

«Уж ты здрастуй-ко, мла́денькой ты полесьницёк!

У тя нет ли цёго-нибудь подорожницьков?

Покорьми ты мою-ту да душу грешную.

235 Ты скажи-ко, полесьницёк, ты какой, откуль». —

«Я хожу-ту, хожу ис Царя́града,

Я стреляю хожу всё гусей, ле́бедей,

Я перна́сцятых всё стреляю утоцёк

Я на свадьбу-ту всё князю Роману-то».

240 Говорит-то она ёму таковы реци:

«Неужли́ у вас Роман-от князь не женилсэ-то?» —

«Некакой у нас Роман-от князь не женилсэ-то;

Ишше только вц́ерась он сосваталсэ;

А сёгодне-то будёт всё смотреньё-то,

245 Ище завтра-то будёт всё венчаньицё».

Как пришли они с полесницьком на широкой двор,

Да сказала она-то полесницьку по тайности:

«Ишше я ведь — Романова молода жона,

Молода-та жона ведь я, Марья Юрьёвна».

250 Наливает Романушко всё полесьницьку,

Наливаёт с остатку-ту пива пьяного

(цяроцьку).

Говорит-то полесьницёк таковы реци:

«Уж ты гой еси, Роман ты князь Ивановиць!

Ты налей-ко моёму-то бедному товарышшу,

255 Ты налей-ко ёму только мёду сладкого;

Поднеси-ко-се, князь-то, да ведь как сам ёму».

Ище князю-ту тут ёму смешно стало:

«Поднесу токо, уж я послушаю:

Да при свадьбы живу-то да всё цюжим умом».

260 Подносил-то он ей да мёду сладково;

Выпивала она-то тут на единой дух

Да спустила ёму перьсьтень всё обруц́ельнёй свой;

Он увидял-то перьсьтень да всё во цяроцьки,

Он берёт-то ведь перьсьтень да во праву́ руку,

265 Прижимаёт он перьстень к ретиву́ серьцу.

«Ты скажи-ко-сь, скажи мне-ка, полесьницёк,

Ты ведь где-то, полесьницёк, взял товарышша?

Роскажите-ко мне-ко сушшу правду всю,

Сушшу правду вы мне-ка всё неута́йную».

270 Говорит настояшшой ёму полесницёк:

«Я скажу-то тибе-то правду, поведаю:

Я нашол ведь в лесу твою-ту молоду жону,

Молоду твою жону-ту, кнегину Марью Юрьёвну».

Ише тут-то ведь князь да обраде́л у нас;

275 Он ведь брал-то ведь Марьюшку за праву́ руку:

«Ты откуль-то пришла, откуль тебя Бог принес?

Заступили ведь-то, ведь молитвы-ти

Ищё всё попов-то, отцов духовных,

Ишше всё наших приц́етницьков ц́ерьковных;

280 Со слёзами за тобя-то они Богу молилисе».

«Ты бери-ко, бери-ко-се, мой полесьницёк,

Ты бери мою невесту всё обруц́е́нную!