сбруей богатырьскою». —

«У мня есь ведь возро́шшон милой-от родимой бра́тёлко

Ишше мо́лодый Михайло-королевиць млад:

Я ёго от смерьти всё избавила,

70 На своих я на белы́х руках возро́сьтила».

Говорит король Настасьи Королевисьни:

«Ты когды была, Настасья, доць мне-ка любимая;

Уж ты зделалась ноне доць постылая».

Ай пришла-то Настасья, приросплакалась,

75 Ро́дну брателку своёму пророзжалилась:

«Не дават-то батюшко, Михайлушко, тибе добра́ коня,

Не дават тибе ведь батюшко да богатырьского!»

Говорит-то Михайло таковы реци:

«Ты не плаць-ко-се, родима моя се́стрица,

80 Молода же ты Настасья Королевисьня!

Я пойду схожу ко батюшку всё на широкой двор,

Я возьму же коня все самолучьшого».

Он ведь взял коня да самолучьшого,

Самолучьшого коня да богатырьского,

85 Он поехал скоро с широка́ двора;

Не поехал он, да не воротами —

Ц́е́рес тын скакал да ёго доброй конь;

А поехал Михайлушко в чисто́ полё;

Во чисто́м-то поли́ да курева́ стоит,

90 Курева-то стоит, да дым столбом валит.

А приехал Михайлушко в цисто́ полё;

Он ведь ездил по цисту́ полю, поляковал,

Он ведь ездил немного, немало — ц́елой месець-от;

Нец́ёго не мог наехать во чисто́м поли,

95 Он не старого не мог, да всё не малого,

Не бога́тыря не мог, не полени́ци преуда́лыя.[133]

Придумалось ёму же съезьдить на круту́ гору́;

На круту гору приехал он да во темны́ леса;

Там услышил он, да ведь как шум шумит,

100 А как шум шумит, да ише гам гами́т.

Он подалса немножко по тёмны́м лесам —

Во тёмном-то лесу всё три розбойника,

Три розбойника да они дел деля́т

(именье — награбили где-то):

На перьво́й-от пай кладут да красно золото,

105 На другой-от пай кладут до цисто се́ребро,

На трете́й-от пай кладут да красну девицю.

А как пе́рьвой-от тотарин всё спрого́ворит:

«Ты не плаць, не плаць, деви́ця душа красная,

Ты не плаць, не плаць, Настасья Королевисьня!

110 Ты на мой-от, деви́ця, пай достанисьсе —

Увезу-то я тебе во земьлю во неверную,

Я ведь буду корьмить тибя ведь всё да кобылятиной».

Ай заплакала деви́ця пушше старого:

«Заплели у мня ко́су да на святой Руси;

115 Росьплетут у мня косу́ да в проклято́й Литвы!»

А другой-от тотарин да спрого́ворил:

«Ты не плаць, не плаць, деви́ця душа красная!

Ай на мой-от ты ведь пай да как достанисьсе,

Отсеку у тя по плець я буйну голову».

120 А трете́й-от розбойник-от спрого́ворит:

«Увезу, тебя, девиця, во своё место;

Я поить, кормить тебя буду белы́м хлебом,

Я поить-то тебя буду сла́дко́й водой мёдо́вою».

Говорит-то Михайлушко да таковы реци:

125 «Уж ты гой еси, да всё разбойницьки!

Уж вы дайте-тко-се мне-ка хошь вы по́л пая;

А хошь не дава́ите да мне-ка злата, се́ребра,

Уж вы дайте-ка мне хошь красну девицю».

Говорят-то тут ёму да всё разбойницьки:

130 «Не даи́м-то ты тебе не злата и не се́ребра,

Не даим-то мы тебе да красной девици».

Он ведь перьвого розбойника конём стоптал,

Он ведь дру́гого розбойника копьём сколол,

Он третьё́го-то розбойника да всё на во́лю́ спустил

(которой хотел поить, кормить).

135 Посадил он деви́цю на добра́ коня,

На добра́-та коня да впереди собя,

Он повёз-то деви́цю на святую Русь;

Он ведь стал-то у ей да всё выспрашивать:

«Ты скажи, скажи, деви́ця душа красная:

140 Ты какого ты роду, какой племени,

Ты какой же земли, какого города?» —

«Уж я роду-ту ведь всё да королевського,

Уж я доць-то всё Петру да Коромыслову». —

«Я ведь тоже роду королеського,

145 Я ведь тоже сын Петру да Коромыслову». —

«Как спасибо же тебе, да ро́дной брателко!

Ты повыруцил миня да из неволюшки». —

«А спасибо тибе всё же, ро́дна се́стриця,

Ты Настасья же свет Королевисьня!

150 Ты споила миня, скорьмила всё малёхонького;

А твоё-то мне добро ведь наперёд зашло.

Повезу-ту я теперь тибя да к ро́дну батюшку».

Повёз-то он ведь ей да в королесьво-то;

Он приехал к батюшку-ту под косисьцято окошоцько,

155 Он скрыцял-то своим ведь зыцьним голосом:

«Уж ты гой еси, король да Коромыслов Пе́тр!

Да была ли у тибя да ро́дна доць твоя?»

Отвечаёт-от король ёму скорёхонько:

«Как была-то у меня ведь доць родимая,

160 Молода у мня Настасья Королевисьня». —

«Ишше был ли у тибя да ро́дной дитятко,

Как Михайлушко у тя да млад Петровиць-от?»

От Михайлушка король да отпираитце:

«Ты бери-тко у меня да злата, се́ребра,

165 Ты поставь-ко своё да ты востро́ копьё,

Ты во матушку поставь да во сыру землю;

Я обсыплю тебе копьё-то красным золотом».

Говорит-то Михайло таковы слова:

«Не признашь токо своё да цяда милого,

170 Молодого-то Михайла-королевиця, —

Не отдам токо твою тибе любиму доць».

Отпирал король окошецько косисьцято:

«А ведь был у мня на роду Михайлушко,

А Михайлушко-то был у мня Петровиць млад.

175 Возлюблю теперь Михайлушка я пушше всех,

Посажу теперь Михайла на своё место,

На своё-то я на место королевськое,

Отдава́ю Михайлушку-ту всю державу королевськую,

Шьто повыруцил у мня-то доць любимую,

180 Ише ту ли да Настасью Королевисьню».

18. КНЯЗЬ РОМАН И МАРЬЯ ЮРЬЕВНА

Ишше было во городи во Цари́гради,

Ишше жил-то Роман да князь Ивановиць;

Ай была-то кнегина-та Марья всё ведь Юрьевна.

Он ведь езьдил, Романушко, в дальни города,

5 Собирать-то он езьдил дани-пошлины;

Обратилсэ домой тольке ненадолго-то,

Опять про́жил во гради тольке полмесеця;

Поежжаёт опять да во Большу́ землю,

Во Большу-ту в земьлю́-ту он за пошлиной.

10 Унимает Романушка молода жона,

Молода ево