холм, затем скрылась за вершиной, и мы стали ждать. Не слышалось ни выстрелов, ни других признаков боя, но прошло минут пятнадцать, а это слишком долго. Публика заволновалась. Подскочили просмотры с донатами. Я удивился: пожертвования уже за пятьдесят миллионов перевалили, а это в десять раз больше, чем на первом обруче.

— Она влипла, — Азуми прикусила губу. — Надо идти за ней.

— А если и с нами что-то случится? — возразила Сигурни. — Чёрт с этой рыжей. Пусть дохнет.

— Вот это ты мочишь, Макарошка, — нахмурилась Азуми. — В пустыне ты меня мразью считала, что я бросила беременную бабу вместе с вами, а теперь переобуваешься? Сама её бросить хочешь?

— Ты тоже переобулась, — осмелела Сигурни. — С чего бы это?

— Мы выжили только потому, что были вместе. И в этот раз не будет иначе. Вы спасли мне жизнь, и Сэцуко рисковала ради меня вместе с вами.

— Ради себя она рисковала, — не унималась Сигурни.

— А теперь добровольно пошла с нами на второй обруч, чтобы помочь Макотото и помочь нам не вернуться в задницу. Так что хватит наматывать сопли на кулак, и пошли за ней.

Я устал от их трёпа, и молча взобрался на холм, за которым исчезла Сэцуко. Километрах в трёх от нас высилась проросшая деревьями гора. Склон холма вёл в густые пальмовые заросли, и над ними извивался тонкий столбик дыма. Судя по примятой траве и кустам пахнувшим мочой, Сэцуко не заметила парочку чиперов, которые облегчались подальше от лагеря. Они-то её и повязали.

Я чувствовал её энергетику, и энергетику шестерых мужчин, которые окружили её. Энергетику возбуждённую. У меня сердце в груди заколотилось с удвоенным усилием. Я не понимал, как быстро сообщить сопартийцам, что стрелять по чиперам нельзя. Во-время первых перестрелок слишком высокая плотность автоматного огня стала для меня очевидной. Если мы начнём палить вслепую из всех стволов, то можем задеть Сэцуко.

Увы, но умение оставаться незамеченными не делало из нас бойцов спецназа. Мы были немного организованной вооруженной группой, не более того. Так что оставалось только спасать Сэцуко в одиночку.

Я бросился по склону на утёк, поскользнулся влажной на траве и прокатился несколько метров, ударившись ягодицей об камень. Больно, чёрт. Синяк точно останется, но не о нём надо было думать. Если не успеть сделать всё самому, вмешается группа, если вмешается группа, много кто мог пострадать. Я уже точно не собирался бросать своих девчат умирать. Не после того, как они встали на мою сторону во время первых боёв и при основании клана.

До лагеря чиперов я добрался как чёртик из болотца: весь в грязи, в синяках, и со злющим взглядом. Чиперов было четверо. Двое держали Сэцуко, избитую и почти утратившую сознание, закатившую глаза, а один из них расстегнул ширинку и возился с рёмнем.

— Держите суку. Если рыпнется, вмажте по башке, — велел он, облизывая губы.

Такая злоба меня одолела, что память частично отшибло. Наверное от того, что я впервые увидел, как человека не совсем близкого, но и не чужого мне хотели унизить, хотели убить. Раньше со мной такого не бывало.

Я не рефлексировал — помню точно, и действовал прямолинейно, видя в противниках тварей с Илларановых полей. Помню, как задрал податливый подбородок и ударил со всей силы кулаком в кадык. Помню, взял чью-то руку на рычаг, ударил в локоть и увидел поломанную кость, разорвавшую одежду и кожу. Помню, как кровь хлестала из вырванной пальцами глотки мне в лицо. Помню болезненные вопли и искаженные ужасом лица, помню, как лопнули под большими пальцами чьи-то глаза.

Когда я пришёл в себя, то был окружен окровавленными трупами и увидел живого чипера. Он стоял на коленях рядом с лежавшей на коврике Сэцуко. Она только приходила в себя. Чипер трясся от ужаса, он напрудил в штаны, когда я шагнул в его сторону. Я схватил его за грудки, поднял над землёй.

— Пожалуйста, — кричал он и брызгал слюной от переизбытка страха. — Не надо! Я ей ничего не сделал! Я просто пытаюсь выжить и никому не желаю вреда!

— Макото! — это Азуми и остальные за мной подоспели.

Я собирался сломать врагу шею, как вдруг что-то прожужжало тяжелым шмелём и голова чипера взорвалась кровавыми брызгами, ошмётками мозга, осколками черепной коробки. Перед глазами полыхнуло пламя, нечто взорвалось прямо у моего лица и повредило барабанные перепонки — в ушах зазвенело нестерпимо. Внутренние органы взболтнуло, и на миг мне показалось, что сердце с печенью поменялось мечтами, а почки разорвало к чёртовой матери.

Меня швырнуло в кусты, перед глазами медленно сгущалась тьма и жирные красные пятна. Вроде бы в ушах звенело, но я отчётливо услышал пронзительный крик Сигурни, услышал как Азуми бранилась и куда-то кого-то утаскивала, шурша в листве кустарника. Сил встать попросту не было — я отключился, и думал, уже не очнусь.

Глава 15. "Битва с Сато"

— Макото! — голос Азуми слышался так, будто мне уши ватой набили. — Макото, ты живой?! Очнись, Макото!

Я распахнул веки, и увидел лицо Азуми: грязное, с испуганным выражением, и кровоточащей царапиной на щеке. Взгляд её был воспалённым от слез, но она уже не плакала, а пыталась привести меня в чувство. Она замахнулась, чтобы отвесить мне пощечину, но я ловко схватил её за руку.

— Ай! — вздрогнула она. — Пусти! Я думала, ты ещё не пришёл в себя!

Я отпустил её, покачал головой и показал большой палец вверх. Моё состояние было не назвать хорошим. Стабильным — да. Голова болела, в ушах не унимался звон, но, по крайней мере, до слуха доносился шелест ветра в листве и я мог что-то слышать. Подписчики моему пробуждению крепко обрадовались. Снова куча пожертвований, комментарии в чате: «Ура! Он живой!», «Вот это бахнуло, Макото! Давай в себя приходи!»

Мы с Азуми очутились в овраге, грязном и пыльном. Наверное, она меня туда перетащила. Сэцуко сидела на коленях у лежавшей без сознания Сигурни, и гладила её по щекам, приговаривала:

— Держись, солнышко. Держись. Мы вытащим тебя отсюда.

Рядом с ними сидел, привалившись к склону, Горо. В такой мощный замес он попал впервые. Пострелушки в пустыне и стычка с Йосидой ни в какое сравнение не шли с плотным снайперским огнём, да ещё и из крупнокалиберного оружия. Горо явно чувствовал себя неоднозначно, бессмысленно глядя перед собой. На моё пробуждение он не отреагировал.

«Что случилось?» — чуть не спросил я, и замолчал, потрогав себя за шею. Думал, коснусь холодного металла ошейника, но коснулся