— Пришли.

Мы выходим на круглый пяточек между по-средневековому возвышающимися вкруг него домами. Сверху горит один единственный фонарь, придавая месту немного жуткую атмосферу.

Я задерживаю дыхание, готовая увидеть нечто ужасное… но ничего такого нет. И — никого.

Чадит фонарь, переливаясь зелеными всполохами на шершавых стенах. Словно северное сияние, заблудившееся в каменном колодце старых, но все еще мощных стен. Тени сплетаются с отсветами, закручиваясь вихрем вокруг нас.

Спутники догоняют нас, и я вижу их реакцию. Никель приподнимает брови в немом вопросе, Тимериус, наоборот, хмурится: тоже ощущает — в звенящем тишиной спокойствии этого места не все так чисто.

— Здесь чуть больше месяца назад пропал человек, — сухо говорит Асти. Потом, пожевывая губами, все же снисходит до более подробного объяснения. — Молодая женщина, смотрительница города.

— Совсем? — спрашивает Никель.

— В том-то и дело. Бесследно, — Асти недовольно причмокивает губами и кидает на нас озадаченный взгляд. Ему явно некомфортно. Наш командор — человек, теряющий почву под ногами, стоит чему-либо выйти из-под его контроля.

— Может, вы сможете объяснить мне, как она могла пропасть в Сатитару? В закрытом городе площадью три на три? (1)

Он ждет объяснений именно от меня. Забавно. Какое отношение я, землянка и странница, имею к пропаже неизвестной мне атлантийки? Почему это вообще должно меня касаться? Я бы решила, что он издевается надо мной, ставя заведомо невыполнимую задачу, но упорное предощущение чего-то знакомого подсказывает — Треор не зря позвал сюда именно странницу.

Смотрю по сторонам. От площади отходят еще четыре улицы, разбегаясь лучами в разные стороны. Черные провалы в сплошном камне придают площади незащищенность. Один из них, по левую руку от меня, снова и снова притягивает взгляд. Я долго смотрю в него, и во мне крепнет уверенность.

— Позвольте еще один глупой вопрос, — Никель все никак не уймется. Волнуется, наверное. Не понимает, чего от нас хотят, и даже не надеется, что я решу задачу правильно. — Ее искали?

— Искали, — Треор складывает руки на груди и тяжело вздыхает, словно Никель начинает его раздражать. — Везде. Перерыли весь город.

Асти определенно знает больше, чем говорит. Но не всё. Поэтому и привел меня сюда. Надеялся, что странница сможет пролить свет на странное происшествие.

— Может, тут замешаны оторванные?

— Исключено, — Цисса качает головой, — Ни один корабль кроме нашего не причаливал сюда уже достаточно долгое время.

Ник снова открывает рот, но я перебиваю его. Медленно поднимаю руку и показываю на щель проулка, занимающего сейчас все мои мысли.

— Она пропала не здесь. Там.

— Откуда ты знаешь? — Никель хмурится.

Я лишь отмахиваюсь. Чутье иной медленно выползает из своего укрытия, заполняет меня дюйм за дюймом. Очень похожее на тоскливое, волнующее возбуждение, овладевающее телом перед прыжком. Тот же легкий зуд и тяга, сопротивляться которой тяжелее с каждым мгновением.

— Вы покажите мне это место? — Треор тоже удивлен, но удивление его скорее приятное. Он смотрит на меня с одобрением и снимает со стены незаженный факел. Дотягивается им до висящей сверху жаровни, и на конце железного свертка вспыхивает зеленоватое пламя. Отдает его мне.

Пальцы слегка дрожат, смыкаясь на старинном жителе Сатитару. Тяжелый, холодный, шершавый и влажный металл оттягивает руку. Почему-то кажется: командор оказал мне честь, позволяя самой нести факел.

Свет проникает в узкое пространство между домами, чуть освещая неровные стены, выбивающиеся из общей кладки камни. Чем дальше от центральной улицы, тем старше и неухоженней выглядит город, но эта беспорядочность придает ему достоверность и подлинность. Здесь Сатитуру кажется более настоящим, чем вблизи пристани или на главной улице.

Асти оттесняет Никеля, вздумавшего было выйти вперед и встать рядом со мной. Приготовился защищать меня? «Мило», — отстраненно думаю я. Помимо влечения к неизведанному, на границе восприятия появляется еще одна эмоция — острая и пронзительная нежность к мужу. Этакое всепрощающее материнское сочувствие. Такой сильный и могущественный в своей сфере чтения чужых душ. И такой беспомощный здесь. Тыкающийся, словно слепой котенок.

«Но-но! Что за сравнения?» — раздается в голове его голос, но я снова переключаюсь, прислушиваясь к интуиции. Позволяю ей занять главенствующее положение, а сама отступаю назад, довольствуясь ролью зрителя. И уже в следующее мгновение забываю обо всем кроме темной, влекущей к себе улицы. Внутри расправляет крылья дар чувствовать и видеть то, что другие не могут.

И этот дар знает — впереди нет опасности или угрозы. Есть то, что выше понимания. Моя судьба.

Делаю шаг внутрь хода. Потом еще один. Воздух здесь по-прежнему влажный, очень густой. Но пахнет приятно: вокруг витает неуловимый запах нагретого на солнце камня… Так, словно дома Сатитару все еще помнят ласку его лучей… Раз! — и давлеющая над столицей темнота брызжет в разные стороны, разбегаясь от маленькой, но яркой звезды, пылающей на конце моей правой руки. Вечная морская ночь сменяется жарким днем: огонь с факела разом оказывается в небе — обычном, бледно голубом небе без купола, заливает город светом и радостью. Старые, давно покинутые дома светлеют и преображаются, переливаются золотом и серебром. В желтоватой толще каменных плит блестят белые прожилки, оплетая песчаник драгоценной сетью. Слышу эхо легкого, звонкого колокольчика — чей-то смех, затерявшийся в узких проходах живой столицы…

Моргаю, и дивный былой Сатитару тут же исчезает. Меркнет свет, сменяясь отблесками факела. Сереют стены. Вместо радужных вкраплений — просто трещины. Вместо смеха — шорох шагов по пыльному полу да биение сердца. Ни единого порыва ветра. Никакого намека на какое-то присутствии жизни. Грустно.

Иду смелее, больше не боясь потревожить покой давно уснувшего города. Рука, сжимающая факел, поднимается вверх — тот нагрелся от огня и будто стал легче. Особо не вглядываюсь в рисунки стенах. Знаю, раз уж пошли образы, можно не волноваться. Нужное место даст о себе знать.

Так и выходит. Метров через десять я спотыкаюсь на ровном месте, от неожиданности чуть не роняя свет. Яркой молнией пронзает знание: ЗДЕСЬ!

Веки сами собой закрываются, и я долго стою с зажмуренными глазами, напрасно ожидая, когда на фоне черноты проступит вихрь сверкающих, радужных цветов.

Странно. Мои ощущения всегда срабатывали до этого момента. Пропустить или спутать аномалию с чем-то другим… Такого не бывало.

Открываю глаза и пытаюсь найти объяснение при помощи обычного зрения. С первого взгляда эта часть коридора такая же, как и все остальные. Но мне почему-то упорно видится, что мощные стены расходятся в стороны, будто бы выдержав натиск невиданной силы. Приближаю лицо к одной из них и победно ойкаю: камень выглядит по-другому! Он более гладкий и блестящий. Спресованный, словно опаленный взрывом или короткой вспышкой очень высокой температуры. Верхние слои ветхих песчинок породы просто исчезли, являя взору свой первозданный вид: красивый шафрановый цвет с прожилками белого.