— Мы ждали вас, — сказала Матушка. — Пришло время, и кровь осени вскипела.

Вожак мотнул головой:

— Я чувствую, как она горит в моих жилах. Время пришло.

Вытянув шею, он завыл, и ему вторили другие его сородичи. Впрочем, выли одни мужчины. Женщины оленьего племени только переступали с ноги на ногу, настороженно поглядывая друг на друга. А вот среди жильцов дома этот вой нашел отклик. Кто-то громко засмеялся, кто-то приветственно закричал, а кто-то даже завыл, подражая гостям из Леса. Сумчатый волк Кинджа заскулил и прижался брюхом к земле. Кати сильно сжала руку Ивы. Щеки девочки раскраснелись, а в глазах плясали искры. Она дышала ртом, мелко и часто.

Тем временем Доброзлая Повариха подошла к черной бочке. Одним рывком она подняла каменную крышку и швырнула к ногам. Земля содрогнулась от удара, а по двору разнесся терпкий, сладкий, тяжелый, липкий и пряный запах сидра. Такой силы, что у Ивы на глазах выступили слезы, а люди-олени беспокойно задвигались, фыркая и встряхивая рогатыми головами. Запах подгнивших яблок и сырой земли, запах холодных камней и мертвых листьев, запах тлена и разложения; но еще и запах горящих поленьев, желудей, дождя, меда, гвоздики и жженой карамели. Запах Осени.

Повариха высоко подняла черпак на длинной ручке и широко улыбнулась. Похоже, Роза очень гордилась отведенной ей ролью.

Первой к бочке подошла Матушка, держа в протянутых руках большую чашу, вырезанную из капа. Повариха зачерпнула сидра и щедро, расплескивая напиток, наполнила чашу. Матушка что-то шепнула Поварихе, и та заулыбалась еще сильнее. Наверное, Матушка похвалила Розу за сидр. От гордости у Ивы перехватило дыхание. Она ведь тоже готовила этот напиток, в нем есть частичка ее самой.

Матушка поднесла чашу к губам, сделала глоток, а затем повернулась к гостям. Вожак людей-оленей двинулся ей навстречу странной походкой, чуть приседая при каждом шаге. Словно он подкрадывался. Когда он подошел почти вплотную, Матушка вручила ему чашу. Вожак оленей осушил ее одним глотком и отшвырнул в сторону. Раздались восторженные крики, да и сам вожак вытянул шею и завыл. Мощный кадык задрожал на шее.

Матушка Ночи протянула вожаку руку, и тот, чуть помедлив, принял ее. Вместе они двинулись к костру, разгоравшемуся сильнее и сильнее, хотя никто не подкидывал в него хворост. На мгновение Иве показалось, что там, по другую сторону пламени, кто-то прыгает и скачет. Вытянутые тени сплетались друг с другом, распадались, появлялись и исчезали… Но, конечно же, это была лишь игра света и воображения.

Остальные гости и жильцы дома потянулись к бочке. Повариха щедро разливала сидр в протянутые кружки, чашки, плошки и сложенные лодочкой ладони.

— Пойдем? Нам ведь можно? — спросила Кати и потянула Иву за руку. Ноздри ее дрожали, когда она принюхивалась к запаху сидра. Было видно, что происходящее захватило девочку, но совсем не так, как Иву. У Кати тряслись коленки, и вовсе не от страха, как можно было подумать. То и дело она проводила рукой по голове, приглаживая вьющиеся волосы.

Ива взяла с ближайшего стола две чашки — фарфоровую, с отбитым краешком, и мятую железную, — и девочки пристроились в конце толпы у бочки. Рядом с ними оказалась одна из девушек-оленей, от нее резко пахло мускусом. Глянув на девочек, олениха ощерилась и клацнула зубами. Ива отпрянула от неожиданности. Но потом вспомнила, что Матушка рядом, а значит, и пугаться нечего.

— Как же здесь все удивительно! — сказала Кати Макабреску и, освободив руку, захлопала в ладоши. — Совсем не похоже на те сказки, которые я читала. И похоже тоже…

Ива могла бы ей сказать, что это вовсе не сказка, но она не была в этом уверена. Так что она лишь спросила:

— Тебе нравится?

Ей было очень важно, чтобы Кати ответила «да». Она и сама не понимала почему. Ива была знакома с Кати всего несколько часов, но каким-то образом ее мнение стало для нее столь же важным, как мнение Розы или даже Матушки.

Кати смешно наморщила лоб:

— Нравится? Мм… Мне жутко интересно. Но все такое необычное и непривычное, что я теряюсь. А еще мне кажется, что я сплю… Знаешь, во снах такое бывает — когда видишь что-то одно, а потом оно превращается во что-то другое, в третье, и уже не поймешь, с чего все началось. Только это не сон. Я проверяла, даже за руку себя ущипнула. Видишь?

Она показала Иве темный след от щипка на запястье. Ива решила, что Кати Макабреску слишком много думает.

Неподалеку елозил в кресле профессор Сикорский. Похоже, старик был единственным из жильцов, кто не собирался пробовать «кровь осени», либо ему было не протолкнуться сквозь толпу, и он не хотел рисковать. Все были так взбудоражены, что могли и уронить его ненароком, а профессор был человеком осторожным.

Однако же и у него оказалось дело к гостям. Сикорский схватил одного из людей-оленей за запястье. В дрожащем свете костра и бумажных фонарей Ива не смогла разглядеть, был ли это Тцибул или кто-то, очень на него похожий. Зато она услышала слова старика:

— Вы нашли ее? Вы знаете, где она?

Человек-олень опустился перед ним на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. И Сикорский почему-то съежился, вжался в спинку кресла-каталки и вцепился в подлокотники.

— Нет, старый человек, — сказал человек-олень. — Прости… Мы были в самых дальних уголках Леса, на мертвых болотах и за черной рекой… Но мы не встретили ту…

Дальше Ива не услышала, кто-то подтолкнул ее в спину, и она оказалась у бочки. Доброзлая Повариха склонилась к ней, заглядывая девочке прямо в глаза. Зрачки Розы были огромными, а белки казались оранжевыми. С каждым выдохом из ее рта вырывалась облачко пара: ночь была холодной. Правда, Ива этого совсем не чувствовала. Наоборот, ей казалось, что во дворе сейчас жарко, как в Котельной или на Кухне, когда Роза готовит ужин.

— Ну что, чертовка, готова к танцам? — пророкотала Повариха.

Она плеснула в протянутую чашку сидра, наполняя ее до краев. «Кровь осени» потекла по пальцам, холодя кожу и пощипывая под ногтями.

— А Кати умеет танцевать ирландские танцы, — поделилась Ива. — Она и меня научила!

— Неужто? — Роза покачала головой, наполняя кружку Кати. Та глядела на нее с восхищением и с опаской. — Я помню время, когда это считалось неприличным.

Держа чашку двумя руками, Ива сделала большой глоток. Сидр обжег горло. Он оказался гораздо крепче, чем Ива думала, глотнуть его было все равно что глотнуть чистого пламени. От неожиданности Ива закашлялась, а