— Мне хотелось взглянуть, как охотится Лейла, и неболее того! — вспылила Карен, злясь на Тони за то, что он смеется над еечистыми чувствами и выставляет ее похотливой дурой.

— Ах вот оно что! Теперь тебя заинтересовали соколы!Какая удивительная тяга ко всему новому, — продолжал ерничать Тони,намекая на зоофилию.

— Да, я всегда была любознательной! И что в этомплохого?

— Нет, ничего. Успокойся! Итак, вернемся к программеэтого вечера. Сначала ужин, затем осмотр библиотеки, а на десерт — ознакомлениес рисунками Дика Бедуэлла. Как тебе нравится такая программа?

— А кто еще будет присутствовать на банкете? —спросила она.

— Армина и Патти. Ирвину нравятся симпатичные девушки,поэтому советую надеть лучшее платье. И никаких чулок!

— Заткнись, Тони! — закричала Карен, утративсамообладание. — Я не собираюсь вертеть задницей перед американцем, пустьлорд Бернет на это не рассчитывает.

— Остынь! Никто и не просит тебя соблазнять нашегогостя. Просто нужно поднять ему настроение. Если потребуется его ублажать,Армина с этим справится, она девушка без комплексов. Мне за тобой заехать, илиты будешь строить из себя самостоятельную девушку?

— Я приеду сама, когда буду готова. Все, пока!

Карен оставила аппарат рядом с ванной, на случаи если позвониткто-то еще. Она основательно подготовилась к омовению: обмотала полотенцемголову, поставила на пол бутылку холодного белого вина и бокал. Сделав глоток,она вытянулась в теплой воде, пахнущей жасмином, закрыла глаза и стала слушатьмузыку.

После просмотра видеокассеты с записью оперы «Саломея» онакупила в магазине аудиокассету. И теперь с наслаждением слушала проникновенноесопрано певицы, исполняющей арию сумасбродной принцессы. Пение было стольпрекрасным, что по спине Карен побежали мурашки.

Она стала теребить соски, представляя себе золотистые глазаМэллори. Музыка обрела наивысший накал, отображая сцену, в которой Саломеяберет отрубленную голову Иоанна и целует ее в губы. Рука Карен скользнула впромежность, палец стал тормошить клитор. И вместе с заключительными аккордамиоркестра стены ванной сотряс ее истошный визг.

Выйдя из оцепенения, Карен вылезла из ванны и сталаготовиться к банкету. Она решила, что сегодня должна выглядеть особенноэлегантно, чтобы произвести на гостя приятное впечатление. Но и не только нанего…

Усевшись перед зеркалом, Карен приступила ксвященнодействию. Сначала она вылила немножко жидкости из красивого флакона наладонь и втерла ее в кожу лица. Потом стала массировать тело, начиная с пальцевног. После этого она покрыла ногти бесцветным лаком, выбрила под мышками,посмотрела задумчиво на лобок, но не стала трогать его бритвой, оставшисьвполне довольной видом своих мелких рыжеватых завитков.

Прошлым летом родители привезли ей из Турции подарок:оригинальный восточный женский наряд из шелка, украшенный вышивкой и жемчугом.Платье имело широкие длинные рукава и застегивалось спереди на петли и красивыепуговицы, обтянутые золотыми нитками.

К турецкой обновке подошли бусы из самоцветов и каплевидныесерьги, а также плетеные сандалии, усыпанные искусственными драгоценнымикамнями — точная копия обуви, найденной в одной из усыпальниц фараона.

Шелк ее экзотического одеяния ласкал ей кожу, как губылюбовника. Не желая отказывать себе в этом удовольствии, Карен решила не надеватьбелье. Турецкий наряд требовал соответствующего макияжа. Отбросив сомнения, онаподвела глаза сурьмой, удлинив углы, припудрила скулы золотистой пудрой, а губыпокрасила помадой цвета спелого абрикоса. Побрызгавшись цветочными духами,возбуждающими чувственность, Карен положила в сумочку пачку сигарет изажигалку, зажала в кулаке ключи и направилась к выходу. Сердце ее билосьучащенно, клитор — стержень женского существа, ее чакра — трепетал,переполняясь вожделением. Карен готова была отдаться Мэллори, причем почтибескорыстно. В таком настроении она и покинула Лавровый коттедж.

— Рад с вами познакомиться, Карен. Лорд Бернет успелмногое рассказать мне о вас! — произнес Ирвин Дуайер, крепко,по-американски, пожимая ей руку и благожелательно глядя в глаза. — Онсовершенно очарован вами.

— Здравствуйте, мистер Дуайер, — не без легкогосмущения сказала Карен. — Маркиз наверняка преувеличивает мои достоинства!

Гость из Америки производил впечатление добродушногочеловека, хотя под мягкой оболочкой угадывалась стальная сердцевина. На нем былпрекрасно сшитый смокинг, на вид ему было лет пятьдесят. Мощный подбородоквыдавал сильный характер, отсутствие морщин в углах глаз говорило, что он нечурается услуг пластического хирурга. Широкий в кости, Ирвин был мускулист иподжар, его редеющие светлые волосы выгорели на солнце. Голубые глаза и полные,чувственные губы придавали его округлому загоревшему лицу обаяние жуира иловеласа, познавшего плотские радости во всем их разнообразии, но непресытившегося ими, а продолжающего покорять женские сердца всеми способами,доступными финансовому воротиле и гедонисту, — подкупом, лестью и мужскимочарованием.

— Зовите меня, пожалуйста, Ирвином! Так вы полагаете,маркиз преувеличивает ваши достоинства? Мне кажется, он их преуменьшает. Онумолчал о вашей неотразимой внешности, подчеркнув лишь ваш ум. Какой хитрец!

Американец обладал врожденной властностью и мощной мужскойаурой. Даже непродолжительное общение с ним повергало женщин в трепет. Не сталаисключением и Карен: соски ее набухли, промежность расплавилась, а в головевозникла мысль, что неплохо бы сблизиться с этим мужчиной и попытаться, вобравв себя его сперму, стать такой же удачливой.

Гостиная, в которой они разговаривали, напоминала музей —так много в ней было антикварных вещей. Но вид у комнаты был вполне обжитой.Здесь уже находились Тони и Патти, одетая в пурпурное атласное платье соткрытыми плечами, пышными рукавами и с лифом на китовом усе, подпирающем грудитак, что они почти вывалились наружу. Ее черные волнистые волосы украшала белаякамелия.

Вскоре появилась Армина, облаченная в облегающее серебристоеплатье, надетое на голое тело — это позволяло окружающим любоваться ееторчащими сосками, аппетитными ягодицами и таинственной впадиной между ними,отчетливо обозначающейся при ходьбе. Изящная, миниатюрная, дьявольскисексуальная, она была воплощением греховности. Оказавшись в окруженииочаровательных женщин, Ирвин расцвел, но продолжал выказывать Карен свое особоерасположение.

Мэллори беседовал с Мартой Райнер, секретаршей Ирвина,одетой в платье цвета детской неожиданности, совершенно не оживляющее ееневзрачную внешность. Ее каштановые волосы были стянуты в пучок, на носублестели очки в дорогой оправе. Уставившись бессмысленным взглядом на маркиза,она пыталась следить за разговором своего шефа с его соблазнительницами. Невызывало сомнений, что она сексуально озабочена и боготворит своего босса. Вруке Марта сжимала блокнот и шариковую ручку, готовая стенографировать в любоймомент.