и поползло дальше, к крыльцу. Отсюда ступеней было не видно, но Амадео знал, что оно вот-вот скользнет в щель под дверью, затопит ковролин в прихожей, пропитает его насквозь, а затем двинется дальше. К нему. Захлестнет багровым потоком, зальется в рот, глаза, уши, нос, не оставит ни малейшей свободы, и он захлебнется мерзким красным пузырящимся варевом…

— Молодой господин!

Амадео, вздрогнув, открыл глаза. Сердце бешено колотилось от резкого пробуждения, дыхание прерывисто вырывалось из горла. Он уснул за кухонным столом. Роза обеспокоенно смотрела на него, сжимая в руке стакан с водой.

— Как я… — По горлу будто пробежала кошка, и он поморщился.

— Вы пришли сюда выпить воды, — снисходительно объяснила Роза. — Когда я отвернулась, вы умудрились снова заснуть.

— Правда? — Теперь он вспомнил. Амадео проснулся среди ночи от кошмара. Роза, которая спала очень чутко, услышала, как хлопнула дверь, и поспешила проверить, что за барабашка решил побродить по дому. Видимо, сон взял свое, едва он опустился на стул, и Амадео задремал, ткнувшись лбом в столешницу.

— Держите. — Роза протянула воду. — Выглядите так, будто не спали неделю.

— Чувствую себя точно так же. — Он несколькими большими глотками опустошил стакан. — Спасибо, Роза.

Стало немного легче. Оба сна отступали, растворяясь в подсознании, чтобы вернуться позже. Дыхание выровнялось, учащенное сердцебиение успокаивалось, в голове наконец начало проясняться. Амадео потер глаза, прогоняя остатки сна.

— Росита, скажи, — негромко спросил он. — А Лукас… Каким он был до того, как я появился в этом доме?

— Хотите знать, стал ли он таким маленьким засранцем лишь благодаря вам?

Амадео не удержался от улыбки. Роза, как всегда, смотрела в самую суть.

— Можно я не буду произносить это вслух, Роза, он меня и так недолюбливает. И если тут есть какое-нибудь подслушивающее устройство…

Шутка рассмешила ее. По крайней мере, уголки тонких губ чуть приподнялись.

— Молодой господин, я работаю в этом доме уже больше тридцати лет. Единственное подслушивающее устройство тут я.

Настал черед Амадео смеяться, однако смех вышел напряженным. Роза же достала из шкафчика одну из многочисленных коробочек с травами и насыпала пару чайных ложек в заварочный чайник.

— Господин Лукас с самого детства показывал неординарный характер. Я бы не назвала его жестоким мальчиком, у многих детей есть такой период, когда они отрывают крылья мухам или сжигают муравьев с помощью лупы, это скорее детское любопытство. Однако он всегда вел себя как хозяин. Отчасти это объяснялось тем, что Кристоф позволял ему многое, как-никак Лукас — все, что осталось у него после смерти жены. — Роза пожала плечами. — Ничего удивительного в том, что он вырос таким избалованным. Когда Кристоф понял это, перевоспитывать сорванца уже было поздно.

Амадео внимательно слушал. Раньше он не слышал о том, каким Лукас был в детстве, как ничего не знал о его матери. Кристоф никогда не говорил о своей жене, а Амадео не спрашивал, считая расспросы неуместными.

— Лукас привык, что за ним ходят, как за королевичем. — Роза налила в кружку отвар охристого цвета и поставила перед Амадео. — При малейшем желании выполнялся любой каприз, он всегда получал то, что хотел, никто не отказывал ему ни в каких милостях. Кристоф сам признавал, что допустил ошибку, окружив мальчика чрезмерной заботой, позволяя делать все, что вздумается. Поэтому когда появились вы, Лукас прямо на дыбы встал. Но не вините в этом себя, молодой господин. — Едва заметная улыбка появилась на тонких губах. — Для господина Кристофа вы очень много значите. Не стоит обвинять его в том, что дал вам новую жизнь.

Амадео потрясенно уставился на нее. Горячий отвар обжигал ладони сквозь стекло, но он этого не замечал.

— Обвинять отца? Роза, о чем ты говоришь? Я никогда не думал ни о чем подобном! Он подобрал меня на улице, ввел в свою семью, не постеснявшись моего происхождения, я всю оставшуюся жизнь буду ему благодарен за это!

— Я знаю, молодой господин. Поэтому и говорю — не вините никого в том, что ваш брат не питает к вам особо теплых чувств. — Она кивнула на его руки. — У вас кожа покраснела, не заставляйте меня лечить еще и ожоги.

Амадео отдернул ладони и подул на них, совсем как детстве. И тут уже Роза не удержалась от настоящей улыбки.

— Пейте и ложитесь спать, молодой господин, — мягко произнесла она. — Гарантирую, что спать вы будете крепко.

Роза не соврала. Едва голова коснулась подушки, Амадео крепко уснул. На этот раз ему ничего не снилось.

Утром следующего дня Амадео спустился на кухню. Роза уже была там, хлопотала, занимаясь завтраком и не забывая переругиваться с телевизором, по которому показывали новости. Амадео поздоровался и налил себе кофе. Сел за стол и раскрыл газету, по привычке даже не взглянув на первую полосу. Пробежав глазами интересующую его информацию, с благодарностью принял от Розы тарелку с завтраком.

— Отец еще не вставал? — спросил он с набитым ртом.

— Встал, но от завтрака, по обыкновению, отказался. — Она всплеснула руками. — Ну что за беда, он слушает только вас!

— Нет, Росита, если бы он и меня не слушал, это была бы беда, — со смехом ответил Амадео. — Допью кофе и отнесу ему завтрак, не переживай…

Взгляд скользнул по экрану, и Амадео в недоумении застыл. Молодой человек с темными, тщательно зализанными волосами говорил что-то в микрофон репортера, беспрестанно поправляя воротник рубашки. Амадео не понимал, что же его зацепило, пока не услышал то и дело слетавшее с губ говорившего имя.

— …кто бы мог подумать, что Ксавьер, мой собственный брат пойдет на такую низость. Да, он сейчас носит другую фамилию, и вы ее прекрасно знаете. Санторо.

Амадео вскочил, опрокинув чашку с кофе. Роза возмущенно вскрикнула, а он, схватив пульт, увеличил звук.

— Да, я со всей ответственностью заявляю, что мой брат — самое низкое и подлое существо, которое только можно встретить. Я не держу на него зла за все, что он совершал по отношению ко мне, но не могу простить того, как он поступил с моими родителями. Оставил их, когда они больше всего нуждались в помощи, основал собственную империю, но