Я прикоснулась двумя пальцами к холодному металлу медальона и подняла взгляд на Анвэйма. Сейчас его глаза не казались мне такими холодными, наоборот, я наконец-то увидела в них бурю эмоций. Она буквально сбила меня с толку.

— Спасибо, — растерянно проговорила я.

Он будто хотел сказать что-то в ответ, но в итоге передумал, отвернулся и лишь коротко бросил:

— Я стараюсь не для тебя, а для ребенка.

Вот что за мужчина? Только начинаю хорошо о нем думать, как он тут же испаряет подобные мысли! Хотя когда я о нем хорошо думала? Да, его поступки до этого всегда были направлены на заботу о ребенке, за что я могла быть благодарна, но слова при этом — кололи больнее копий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Анвэйм Светлый

— Анвэйм, — едва мы разместились в кабинете, с порога в карьер начал делорд, — мое условие: бал. Так я смогу предъявить права на Аламинту, даже если её нынешнее положение зависит от тебя. Я не хуже тебя знаю законы нашего мира и понимаю, что желание Аламинты оставить ребенка никогда не осуществится.

Ребенок останется со мной при любых обстоятельствах. Вот только почему меня так раздражает, что Аламинта или как её зовут по-настоящему будет парой Хассаира? Эта мысль буквально выводила из равновесия, заставляла действовать нерационально.

Я давно начал догадываться, что здесь нечисто, но никак не мог сопоставить факты. Я просто не мог допустить мысли о существовании параллельных миров — это не выдумка, а реальность. Когда же я начал об этом задумываться всерьез, стал искать информацию. Каково же было мое удивление, когда нашел несколько научных трудов, которые допускали в теории существование других реальностей.

Интересно, какой была реальность Аламинты-иномирянки?

— Этот бал и объявление о помолвке разрушит и без того хрупкие отношения между Ардахеймом и Фарахеймом, — сказал твердо, откинувшись на спинку кресла в кабинете лорда де Шалиса, — поэтому никакого бала быть не может. Я заберу Аламинту сегодня же.

Казалось, темный хотел что-то возразить, но передумал. Он присел на кресло и закинул ногу на ногу. Я помнил нашу первую встречу лет тридцать назад: он вместе с отцом навещал Ардахейм, совсем ребенок лет пяти. Он тогда налетел на меня, а потом еще и стал обвинять. Отец усмирил его, но этот взгляд — непокорный, ярый, — я никак не мог забыть. Темные — пламенные натуры, в отличие от светлых. Мы всегда поступаем по долгу службы, а не по зову сердца.

— Я не понимаю твоих мотивов, — наконец, сказал Хассаир. — Почему ты не отпускаешь Аламинту со мной? Она моя пара — и этого уже не изменить. Ребенку бы я не навредил — я не изверг. Тогда почему?..

— Отпустить Аламинту в темный дворец — подвергнуть Ардахейм опасности. Мало ли, кто захочет использовать ребенка в своих целях? Даже ты можешь воздействовать на Аламинту, например, выкрав ребенка и воспитав его согласно обычаям темных, а потом устроив переворот. Я не могу отпустить беременную своим ребенком женщину в обитель темных.

— Ты бы смог навещать её во Дворце Ночи.

— Разве? Вы ты предоставил бы мне постоянный доступ к портационным каналам сердца Фарахейма?

Темный отвел взгляд, понимая, что настолько ослабить защиту дворца он не может.

— Ваша связь проявилась весьма не вовремя, — с неохотой произнес я. — Бал — не лучшая идея. Я бы посоветовал тебе держать эту связь в тайне до рождения ребенка. Ты ведь понимаешь, какой опасности можешь подвергнуть моего ребенка? Кому-то из темных, да и из светлых, может не понравится, что истинная делорда — мать наследника правителя Ардахейма. Не говоря о том, что это может разжечь войну. Поэтому я буду вынужден наложить запрет на ваши встречи с Аламинтой.

— Это слишком жестоко, — прищурился темный, — она моя пара. Мне сложно будет пережить разлуку, хотя я понимаю и принимаю логичность твоих доводов. Ситуация крайне непростая, многим это может не понравится. Но… — Хассаир вздохнул, откинувшись на кресло, — забрав Аламинту в Жемчужный дворец и запретив с ней видеться, ты причинишь практически физическую боль мне. Я смогу выдержать разлуку день, два… максимум — неделю, но не больше.

Я внимательно слушал темного, не перебивая. Я уже давно понял, как даже из этой паршивой ситуации извлечь выгоду.

— Пожалуй, есть один компромисс, который я приму.

— Я весь внимание, ваша светлость, — подался вперед Хассаир, показывая всем своим видом смирение.

Он понимал, что в моем праве забрать Аламинту. И это было бы логично и правильно — оградить её от всего. Я разрывался между двумя решениями, но в итоге все же выбрал то, что сейчас было мне более необходимо.

— Я могу оставить Аламинту здесь и позволить видеться с ней, скажем, раз в неделю, если ты предоставишь мне ключ-доступ к шифру Асхаира Третьего.

Темный дернулся и вскочил на ноги, упершись руками о столешницу. Его взгляд пылал злостью, и мне не нужно быть эмпатом, чтобы понимать это.

— Значит, дневник выкрал… позаимствовал все-таки ты? — с усмешкой выдохнул Хассаир.

— Ни в коем случае. Разве дневник пропал? Не знал, — с ленцой ответил он. — Это ведь ваша семейная реликвия, разве не так? Как вы могли её упустить?

Темный вернулся на место и пытался осмыслить сказанное. Шантаж — весьма низко. Но то, что содержится в этом дневнике может дать ответ на некоторые вопросы, убрать лишние опасения, а также помочь в борьбе с наваитами. Даже мои непонятные чувства к Аламинте не могли повлиять на мое решение.

— Если дневник не у тебя, зачем тебе ключ?

— Любопытство, — с тонкой улыбкой откликнулся я, и Хассаир едва не закатила глаза. — Ты всегда можешь отказаться, а я просто заберу Аламинту.

“И ребенка”, — мысленно добавил я. Почему-то в последнее время хотелось забрать именно её, а не только наследника.

— Всего лишь один день в неделю взамен на важнейший шифр моей семьи?

— Один из многих, прошу заметить. Только не говори, что у вас один шифр на всю семью. Или же ваша связь с истинной не настолько сильна?

Я задел темного за живое, теперь тот не собирался отступать. Но между тем в голове всплывали образы их встречи: они вызывали необъяснимую злость. Однако за благочестие этих встреч хотя бы можно быть спокойным. Хотя какая мне разница?