не замечал, а Слоун ему ничего не говорила, жалея иногда, что у нее нет сестры и что Гейб не женщина.

Потеря девственности заставила ее по-новому взглянуть на отношения родителей. Они не были близки. Между ними не существовало истинной близости. Неожиданно она поняла, что даже не может представить их близкими людьми. В своем воспитании она ощущала две раздельные линии, которые никогда не пересекались, и она сама превратилась в двух совершенно разных людей. Она поделилась своим открытием с Гейбом. Он выслушал ее и не стал спорить. Да, он тоже это замечал. В те дни им было так классно вместе. Они сидели в его комнате. Солнце освещало стены, стол, кровать старшего брата.

В классе Гейба учился парень Тим, очень популярный в школе и очень добрый. Он всегда одевался так, словно собирался отправиться в поход или кататься на лыжах. Слоун он нравился. Она видела его то со своим братом, то на футбольном поле. Тем летом Слоун встретилась с Тимом на вечеринке. Она переживала один из тех моментов, когда не знала, кем должна быть. У нее были подруги, одноклассницы и девушки постарше. Все они занимались сексом без особых колебаний, и Слоун казалось, что и ей следует так поступать. Может быть, секс ей поможет стать самой собой? И тогда на вечеринке ей подвернулся Тим. Он сказал, что всегда считал ее красивой. В нем было что-то очень прямое и откровенное. Он напоминал о Гейбе, и это вселяло ощущение безопасности.

Тим очень быстро стал ее бойфрендом. Он даже спросил разрешения у Гейба. В этом не было ничего странного: такое часто случалось – старшие мальчики часто встречались с младшими девочками. Тренд задавали самые популярные парни. В девочках помладше было что-то притягательное: их свежесть, их длинные волосы. Рядом с ними старшие чувствовали себя настоящими мужчинами.

Слоун стала бывать на всех вечеринках старшеклассников. Ей нравилось быть там вместе с Тимом, но при этом находиться в центре внимания. Другие парни по-особому разговаривали с Тимом в ее присутствии, желая произвести на нее впечатление. Слоун постепенно училась не все сразу одобрять. Она поняла, что лучше быть немного отстраненной.

На одной из таких вечеринок она встретилась с Гейбом. Они как-то разошлись в последние несколько месяцев – Слоун приписывала это их летнему расписанию. Но на той вечеринке брат пристально посмотрел на нее издали. Она заметила, что он шокирован, а когда он отвернулся, по напряженному подбородку и пустому взгляду она почувствовала в этом выражении что-то вроде отвращения.

В тот вечер они не разговаривали. Гейб с вечеринки ушел, а потом выходные закончились. В нем появилась новая холодность. Когда они оставались в доме вдвоем, он запирался в своей комнате и громко включал музыку, словно говоря ей, чтобы она не приближалась. За ужином он обычно молчал, но теперь стал каким-то шумным, ел лосося, пил воду. Он перестал общаться с ней. Слоун восприняла это по-своему, и это позволило ей не обращать на брата внимания. В нем кипели гнев и скрытая ярость на родителей. Он подал заявления в колледжи по настоянию отца. Слоун понимала, насколько странно было ему видеть свою сестру на вечеринке вместе с парнем его возраста. Возможно, он видел, как она ходит на свидания, веселится, пьет, дурачится. Наверное, это его тревожило. Гейб делал все, что велели ему родители. Слоун же стала бунтаркой и вела себя независимо. Она понимала, как обидно это ее брату.

С Тимом она встречалась два года. За это время их отношения с братом стали еще холоднее. Гейб уехал в колледж. Они стали реже видеться, и это помогало игнорировать случившуюся перемену. А сама Слоун превратилась в женщину, какой и должна была стать. Каждый день она становилась красивее, каждый день добивалась новых высот в искусстве быть более желанной. Она столько раз бывала на похожих вечеринках, что сумела довести свой публичный имидж до совершенства. Однообразие ее не утомляло, потому что уроки верховой езды и фигурного катания научили ее ценить повторения. Она могла стать королевой вечеринки, если каждый вечер был таким же, как и предыдущий.

Прохладным весенним вечером родители Слоун куда-то уехали, и она не пошла на вечеринку, а пригласила друга домой. Лукас был геем, но пока не говорил об этом открыто. Они сидели на крыше ее дома, пили лимонный «Абсолют» и смотрели на дымоходы других домов и на ледяные звезды в небе. Слоун одна из немногих знала тайну Лукаса. Она понимала, что ему нужно кому-то довериться. На крыше было безопасно. Там, на земле, Лукас превращался в статую. В каменного гостя, который почему-то живет среди людей. Но в его душе бушевал ужасный, постыдный огонь. Он не считал свои желания отвратительными, но пока еще не умел с ними справляться.

– Думаю, все дело в уверенности, – сказала Слоун, положив руку ему на колено. – Думаю, все в этом мире зависит от чертовой уверенности в том, кто ты есть в каждый конкретный момент. Понимаешь?

Лукас улыбнулся. Он выпил много водки. У них кончились сигареты. Было уже поздно. Слоун не хотела, чтобы родители, вернувшись, застали пьяного Лукаса, и она предложила поехать за сигаретами.

Они сели в красный «Сааб» Гейба и поехали к Паунд-Ридж. Слоун тоже была пьяна. Она изо всех сил сосредоточилась на дороге. Лукас говорил, что многих ненавидит, что ему хочется начать совершенно новую жизнь где-нибудь под солнцем и пальмами, что ему хочется жить в туристическом раю и водить длинный, низкий кабриолет. На крыше Лукас был лишь немного навеселе, но сейчас спиртное взяло над ним верх. По его голосу Слоун понимала, что он даже не осознает, что она находится рядом с ним.

– Эй! – крикнул он.

– Что? – откликнулась Слоун.

– Давай поиграем в американские горки!

Лукас наклонился над панелью управления и дернул руль к себе.

Слоун с трудом выровняла машину и крикнула, чтобы он перестал. Лукас засмеялся. Настала тишина. Слоун с трудом перевела дух:

– Какого черта ты это сделал?

Лукас не ответил, засмеялся и снова дернул руль. Слоун закричала и ухватилась за руль, пытаясь справиться с машиной. Машина вильнула к обочине и вылетела с дороги. Слоун даже не поняла, что они оторвались от земли, но потом раздался звук жуткого удара.

Прошла минута, прежде чем они поняли, что все еще живы. Конечно, это был невероятный момент. Их жизни за секунды стали из совершенно заурядных безумно драгоценными. За эти секунды машина перевернулась в воздухе над тремя полосами дороги. Они находились в левой