пообещали казанскому хану, наставившему на них кривые татарские сабли, держать нейтралитет. Когда через год в Котельнич прибыло на судах войско московского царя и «начаша вятчанам глаголати речью великого князя, чтобы пошли с ними на казанского царя, они же рекоша к ним: „Изневолил нас царь и право свое есмя дали ему, что нам не помогати царю на великого князя, ни великому князю на царя“». Недолго продержался вятский нейтралитет. Через год дружинники из Котельнича в составе вятских взяли и разграбили дочиста Сарай, прихватив с собой сарайских княгинь.

При такой богатой на военные походы жизни нужно было уметь защищаться. В Котельниче не просто сделали толще и выше стены, но на подступах к городу, на территории двух городищ, построили еще две небольшие крепости. С высоты крепости на Скорняковском городище Вятка просматривалась километров на десять. Можно было успеть зажечь сигнальный костер, надеть кольчугу, шлем с бармицей и крикнуть подплывающим татарам в рупор из ладоней какие-нибудь обидные слова, которым они сами нас и научили. В 1478 году татары хоть и приступили к Котельничу, а взять его не смогли. Между прочим, ширина городских стен, представлявших собой деревянные клети, плотно забитые глиной, составляла в те времена от двух до пяти метров.

Со всем тем не утихала борьба между вятскими и московскими. В 1485 году вятские снова отказались идти в поход на Казань, а через год усугубили свой отказ грабительским набегом на Великий Устюг. В конце июля 1489 года к Котельничу подошло и подплыло по Вятке соединенное войско москвичей, вологжан, тверитян, двинян, белозерцев и даже татар. Неизвестно, пришлось ли им брать штурмом Котельнич или он сдался без боя, но через четыре дня шестьдесят четыре тысячи войска ушло брать Хлынов (Вятку) и взяло его (ее). Уже в сентябре вятчане и котельничане, как говорится, добровольно и с охотою писались в слуги великому князю Московскому.

При Иване Грозном котельничане проявляли чудеса героизма в войне с Казанью. В 1542 году под Котельничем был разбит наголову четырехтысячный татарский отряд, возвращавшийся (точно так же, как возвращались когда-то сами котельничане) после набега на Великий Устюг. Братья Тит и Каша Мартьяновы так отличились в двух казанских походах, что их наградили почетными грамотами, которые выдали в Москве. В те времена почетные грамоты выглядели гораздо скромнее, чем те, которые выдавали при советской власти. Ни портрета царя, ни двуглавых орлов на фоне Кремля, а только и было написано, что Тит и Каша «казанскую службу с нашими воеводами служили зим и лет по вся годы» и за это пожалованы в Котельническом уезде землями – Титу остров и озеро между Вяткой и Моломой, а Каше был дан на оброк луг ниже по течению Котельнича, плюс кое-какие озера, плюс бортный лес, плюс звериные ямы. Наградили лугом и еще одного котельничанина Петра Сухово, но уже за взятие Казани.

После того как Казань была взята, Котельнич свое военное значение потерял. Наместниками сюда назначали «охудавших детей боярских». Один из этих наместников, боярский сын третьей статьи из Вязьмы Григорий Третьяков, так охудал, что помер, не доезжая места кормления. Как было не завестись при этакой власти в дремучих вятских лесах лихим людям? Они и завелись, и так расплодились, и так стали донимать жителей Котельнича, Хлынова и близлежащих городов и сел, что те били челом Ивану Васильевичу. Писали, что «…на посаде в станах и волостях многие села и деревни разбойники разбивают, и животы твои губят, и крадут и убивают людей до смерти; а иные многие люди у тебя71 в городе и на посаде разбойников у себя держат… а ко иным людям разбойники приезжают и разбойную рухлядь к ним привозят». Царь меры принял – дал вятским городам специальную губную грамоту, по которой можно было для ведения разбойных дел выбирать от трех до четырех особых земских голов из числа тех, что «грамоте умеют и пригожи», а тем головам помогать должны старосты, десятские и «лучшие люди». И эти самые головы имели право делать обыски, при дознании бить кнутом и казнить разбойников.

Еще во времена отца Ивана Грозного, великого князя Василия Третьего, Котельнич приобрел такую известность, что его, наряду с другими вятскими городами, упоминает в «Записках о Московии» Сигизмунд Герберштейн. Написал, правда, что Котельнич находится всего в восьми милях от Хлынова (Вятки) на реке Rhechitza, которая впадает в Вятку. Еще и на карте своей поместил город Chotelnicz у самого подножия Уральских гор. И не в восьми, и не на реке Rhechitza, и не у подножия Уральских гор, и, в конце концов, не Chotelnicz, если уж переводить с немецкого на русский, но пусть хотя бы так, чем вообще никак. Герберштейн еще и описал те места как болотистые, бесплодные и служащие прибежищем для беглых рабов. Впрочем, как сообщает Герберштейн, в тех болотистых и бесплодных местах изобилие белок, зверей и меда.

Семь десятков дворов

Пожалуй, это все, что можно сообщить о шестнадцатом веке в истории Котельнича. Разве только можно добавить, что к концу этого века Котельнич стал уездным центром, в котором проживало немногим более четырех сотен человек в семи десятках дворов. Вот эти четыре с лишним сотни человек во главе с городовым приказчиком Дементьевым, попом Харитоном и уржумским стрельцом Салцовым, бог весть как оказавшимся в Котельниче, осенью 1606 года и перешли на сторону первого Самозванца. Зачинщики беспорядков «вора учали величать, который называется царевичем Дмитрием, что он Москву взял, а с ним пришло многое множество людей, и на кабаке за него чаши пили». Городской староста Митька Куршаков попытался прекратить этот пьяный мятеж и арестовать главарей, но успеха не имел. Не имел успеха и проходивший через Котельнич в Москву отряд пермских ратников. Более того, часть ратников примкнула к сторонникам Лжедмитрия. К зиме, однако, все по неизвестной причине успокоилось. То ли дрова надо было колоть, то ли вино в кабаке выпили до дна, но кончилось все тем, что котельничане поддержали Василия Шуйского. Через три года Котельнич не поддержал сторонников Тушинского вора, захвативших соседние Яранск и Санчурск. Плохо пришлось Котельничу – он был взят штурмом, а один из организаторов его обороны, стрелецкий сотник Захар Панов, был посажен на кол72. Вятский воевода князь Ухтомский, не в силах справиться с мятежниками сам, отправил письмо с просьбой о помощи в Пермь, в котором писал: «Государевы изменники и воры… сели в Котельниче, а из Котельнича во все городки пишут воровством