— Шита кипо, — ответил мастер, не думая, и подозрительно глянул на водилу. Таши счастливо засмеялся.

— Не узнали! — сказал он довольно. — А я так вас сразу узнал! Мне отец рассказывал, и еще у нас много стереофото — и где вы с ним в чубах стоите, и у чортена, вместе с теми заложниками — помните? — там еще на вас какие-то зареванные девицы повисли и у вас все лицо в помаде…

— Так твой отец… — протянул Жилин, светлея.

— Лобсанг Намгьял! Вспомнили?

— Лобсанг Намгьял… — механически повторил Жилин. На его губах заиграла смутная улыбка. — Еще бы не вспомнить… Разве такое забывается?

На Антона словно ветром пахнуло, пробрало, мурашки поползли. В воображении всплыли мужественные лица бойцов, закаленных людей в камуфляже, почему-то похожих на Жидина, и личики красавиц, почему-то похожих на Марину, вознаграждающих героев — потом, после победы. Лица каменели в последнем усилии битвы, их выхватывали из темноты красно-лиловые вспышки выстрелов… Падали ветви деодаров, срезанные лучеметом, и сыпали искрами. И крики боли отражались от исполинских гор и затухали, затухали…

Антон помечтал немножко, представляя, как он с лучеметом наперевес заступает дорогу пурпурам, а те, подвывая от ужаса, драпают от него по отсекам Спу, мечутся, на стенки лезут… Ага, побегут они, жди. Сам скорее побежишь… Он вспомнил, какая морда была у Тхакура Сингха, когда его проносили в контейнере. Уродливая, разбитая в кровь, но какая же лютая! С каким бы наслаждением он нас всех…

Антон уже другими глазами пригляделся к паре красочных стереофото, налепленных на бочину аварийной кислородной цистерны. На одной была заснята долина, усыпанная камнем и зажатая гигантскими горными пиками. Крохотная деревушка на переднем плане, обсаженная чахлыми ивами… Островки подтаявшего снега и рядом жесткие кустики белого рододендрона… Другая фотка изображала дзонг — тибетскую полукрепость-полумонастырь. Снимали в потемках, дзонг был словно врезан в чистейшие медно-зеленые небеса, где белела Луна в зените, а над цепью гор пылали шесть ложных солнц, преломляясь во льдах… Красиво! И необычно. Будто и не Земля вовсе.

— Как он там? — поинтересовался Жилин. — Трудится еще?

— Трудится, — кивнул Таши, — он у меня такой. Закончил курсы при Службе погоды и сейчас заведует синоптической станцией. Говорит, большим начальником стал на старости лет!

— Ну и правильно, — одобрительно кивнул Жилин.

— Сейчас и Аниче с ним, помогает. Не забыли еще? Сестричка моя!

— А как же! — улыбнулся Жилин. — «Перак на ножках»![24]

Таши расплылся в улыбке.

Слева из-за барханов открылась уже не рыжая, а черная пустыня, обширная и ровная, словно выглаженная утюгом, и по смолянистому песку медленно перекатывались лиловые ноздреватые колобки — движением не плавучим, а толчковатым. Фиолетовая капуста, единственное теплокровное растение. Колобки выкатывались на солнцепек, сучили псевдоножками и медленно выворачивались, разлепляя края, укладывались погреться — ни дать ни взять круглые матрасы, выставленные на просушку.

— Это наши плантации, — с гордостью сказал Таши, — самые-самые первые. Агрокупола потом уже построили. До них отсюда километров семьдесят… Вам видно? Сейчас тут питомник. Тысяча кочанов!

— Ни фига себе… — бормотнул Гоша.

Внизу заохали и заахали, а Антон, сколько ни всматривался в фиолетовые колоба, раскатывающие вдоль и поперек, проникнуться благоговейною трясцой так и не смог. Капуста как капуста. Растение. Течет у него в жилках тепленькая гемолимфа? Ну и пускай себе и дальше течет. Подумаешь… Гуляет само по себе? А кто ему мешает? Впрочем, Антон даже фауну не особо-то поэтизировал, а уж флору — тем более. Он даже петуха в детстве «бульоном» называл…

Натужно воя, транспортер перевалил крутой кольцевой вал, урча, съехал на длиннющий шлейф плотного песка, наметенного бурями с подветренной стороны кратера, и покатил вдоль большой плоской деляны, расчищенной от камней и местами поросшей синим мхом — излюбленным кормом для «фиолетки». С краю участка глянцевито отсвечивал герметический купол с тамбуром. Рядышком с гермокуполом блестела отполированным металлом решетчатая наблюдательная башня. До верхушки ее было метров пятнадцать, но и эта вышка проигрывала дюнам, наметенным за деляной, — высоченным, оранжевым, курящимся пылью на гребнях. Разреженный воздух почти не рассеивал свет, и тени ложились четкими, словно вырезанными из темной бумаги.

— Фынчен отсюда почти не вылезает, — оживленно болтал Таши. — Я ему иногда просто поражаюсь!

— Фынчен? — переспросил Габа. — Это не тот ли агротехник, что…

— Тот, тот! — перебил его Таши и повернулся к Жилину. — Тут такое было! Вон там, за дюнами — да тут рядом совсем! — вскрылось в том году подледное озеро. Полдня в нем вода выкипала, туча стояла, как над вулканом. Ну и мы все почему-то решили, что живности крышка. Давай ее биологи отпевать: «Ах, бедные, бедные эндемики!» Ага, бедные! Копуны — те сразу в ил зарылись — хрен достанешь. «Корзинки» панцири позадвигали — и баюшки, «просьба не будить». А рыбозмеи приспособились!

— Что, вот так вот сразу? — не поверил Жилин.

— Я ж говорю, мигом освоились! Не верите?! Спросите у космозоологов — они тоже не верили! Пока их Фынчен носом не ткнул! Идите, говорит, и посмотрите, как ваши бедненькие рыбозмеечки капусту хряпают! Повадились, эндемики чертовы! Ограду корраля подроют и кочанчик ням-ням! Ван этих зараз два сола выслеживал… помните, док?

— Ну так еще бы!.. — проворчал Клунин. — Кровищи было! Удивляюсь, как Ван после этого вообще жив остался. От «рыбки» шрамы знаете, какие… у нее как бы присоска-пасть: рыбозмея бросается, но не кусает, а как бы втягивает в себя плоть и моментом перетирает в фарш! У меня на Вана литра два одного коллоида ушло!

— Так он хоть убил… э-э… «рыбку»? — заерзал Гоша.

— Со второго раза! — охотно сказал Таши. — Надо было в главный нервный узел метить, а он ей в морду! Ну, вот… да вон он, сам вышел. Ниньхао, Ван! — заорал Таши в бусину микрофона.

Маленький человечек в сморщенном спецкостюме и головастом шлеме с натугой волок тяжеленный камень. Сначала он дотащил его до кучи и лишь потом распрямился и помахал автобусу в ответ. На груди у Ван Фынчена тяжело болтался громоздкий дезинтегратор.

— Хотя «рыбки» — это ерунда, — помрачнел Таши. — Боюсь, скоро Фынчену станет не до «рыбок»…

— Что еще не слава богу? — беспокойно-недовольно спросил Клунин.

— Да… — отмахнулся Таши.

— Да чего «да»?

Жилин жестом угомонил старшего врача.

— Рассказывай, Таши.

И Таши рассказал. Как долго ученые «Большого Сырта» готовили экспедицию в Долину Изиды, и как они, наконец, собрали караван вездеходов и ушлепали, как начинали исследования в Горячем каньоне, искали одно, а нашли другое — целое поле протоплазмы — фодвила (зоофиты Марса, Солнечная система, углеродный цикл, тип политерии, класс метаморфные, отряд, род, вид фодвил).