В первой история Катя Малышева Верочку искала и нашла. Где и какими путями нашла — неважно, важно, с чьей помощью. Гениальная идея осенила Катю (меня, то есть), на поиски Верочки мобилизовать своего то ли знакомого, то ли друга юности, некоего Валентина, человека весьма своеобразного. Их общение, Кати и Валентина, заключалось в том, что они 12 лет звали друг друга соответственно: «Прелестное дитя» и «Отче Валентин», ну, и все время старались придумать, как бы удачнее один другого поддеть и подразнить.

Хотя они мешали друг дружке взаимно, но Верочку ухитрились найти. В виде бесплатного приложения нашли Валентину жену и дочку, чему он был удивлен до степеней несказанных.

А у Кати жизнь пошла по-прежнему, нельзя сказать, чтобы она ею была недовольна, невзирая на исторические события, в те времена происходящие.

Тут и начинается вторая история. Год исполнения примерно 1992 от РХ или плюс-минус немного около того.

Дождь лил, как из ведра, тем поздне-весенним вечером, когда старый друг Отче Валентин объявился с целью меня стремительно навестить. Правда, надо отдать ему должное, впервые за многие годы знакомства Валентин оповестил о своем надвигающемся визите.

Телефонный звонок вынул меня из почти принятой ванны, и, натягивая (еще советских времен) махровый халат, я сняла мокрой рукою трубку, проворковала: «Алло…», и услышала знакомые интонации Валькиного голоса:

— Приветствую тебя, прелестное дитя! Я надеюсь, ты одна в сей поздний час?

— А что, — вскинулась я, — вышло запрещение на внебрачные связи? Или чем-то другим вызвана трогательная забота о моем целомудрии?

— Моя драгоценная прелесть, правила вежливости предписывают не отвечать на вопрос вопросом, тем более не тремя сразу. Так ты одна, дитятко, или нет? Я планирую тебя посетить и не хотел бы оказаться пятым колесом в твоей любовной телеге.

— С каких пор такие церемонии, уважаемый Отче? — вновь не удержалась я. — Однако спешу сообщить, что действительно одна и буду рада тебя видеть. Обозначь время, и я сменю халат на скромное домашнее платьице, стоимостью в пару-тройку тысяч.

— Оставайся в халате, свои люди, — разрешил Отче. — А буду я непосредственно сейчас.

И действительно, не успела я разобраться с мокрой головой, как раздался звонок в дверь. По всей видимости, Валентин оповещал о визите из ближнего автомата на углу, и я могла бы увидеть его из окна в процессе разговора, если бы догадалась глянуть.

Интересная могла состояться картина, кадр из авангардного фильма: девушка в халате смотрит сквозь влажное стекло и дождь на стеклянную будку, в центре дождевого пузыря туманная фигура держит у лица телефонную трубку и говорит слова, которые девушка слышит, прижимая к мокрым волосам трубку, глядя на улицу, сквозь залитое дождем стекло.

Повинуясь нетерпеливой трели звонка, я без опаски широко распахнула дверь. (По модной квантовой теории зловещее совпадение: ждёшь в назначенное время ночи друга, а вместо него импровизированно приходит бандит — равно 0,01 % вероятности. Однако, будет когда-нибудь и на старуху проруха, и отольются мне тогда теоретические кванты!).

Однако на сей раз вероятности не подвели, и в проеме театрально возник Валентин, мокрый до нитки. По всей видимости, никакая степень процветания не заставит друга Валю обзавестись тривиальным зонтиком. Вода лила с него ручьем, прямо на новенький палас в прихожей.

— Хорошо смотришься, детка, — приветствовал гость. — Сообрази-ка быстренько что-либо с градусом, кофе и полотенце.

— Мое гостеприимство, Отче Валя, отнюдь не безразмерно, — сухо предупредила я, обиженная утечкой вежливости и требованиями гостя. — В наше время тотального дефицита и всеобщего обнищания требовать с ходу таких редкостных вещей, как…

— Ну, полотенце у тебя наверняка есть, занудная крошка, — парировал Отче Валентин. — Небось еще с доперестроечных времен, так что не прибедняйся, неси, а то смотри, как я у тебя на пол натек.

Далее он снял хлюпающие ботинки, надел Сережины тапочки и уселся в самом центре дивана, вытирая голову принесенным мною полотенцем, пока я готовила на кухне кофе. Запас у меня был, как у всех столичных жителей, пожалуй, года на два, как раз до торжества рыночной экономики, если ее, конечно, не придется ждать, как ранее объявленного коммунизма, который должен был поспеть уже несколько лет как, но заплутал где-то в дороге.

Спиртного, увы, у меня не оказалось, так что пришлось Валентину общаться со мной на трезвую голову, к чему никто из нас не привык. Может быть, поэтому несколько первых минут прошли в досадной натянутости, которую растворимый кофе паче чаяния усугубил, вместо того, чтобы рассеять.

«Раз пришел он в столь неурочное время, — размышляла я между тем. — Значит, пускай самолично излагает дело, вряд ли Валечка взял и заскочил на огонек поболтать и выпить со мной кофейку».

Непохоже то было на Валентина, хотя после истории с исчезновением Верочки и его геркулесовых трудов по ее розыску, наши отношения перешли в иное качество. До наших совместных детективных усилий и моей не слишком удачной попытки проломить ему голову мы с Валентином были отдалёнными старыми приятелями, и редкие встречи с разговорами происходили на уровне вечной взаимной подначки.

Соединенные, хотя и разнонаправленные розыскные труды чудесным образом превратили наши нечастые общения в старинную дружбу драгоценной закалки. Подначка, правда, как была, так и осталась, на нее нанизывалось всё прочее, сохранилась как несущая конструкция упрочившейся духовной близости.

Именно желанием подразнить старого друга, а вовсе не хорошим воспитанием были подсказаны тем вечером мои вежливые вопросы, долженствующие вывести Валентина из состояния смущения непосредственно к цели позднего визита.

— Ну что нового, Отче? Как бизнес, процветает? А семья: Марина, дочка, теща — все в порядке? — осведомилась я, созерцая обновленный имидж ныне респектабельного Валентина.

Чашечка кофе слегка дымилась в его руке, и восходящий пар отчасти затуманивал черты. От подзаборного пьющего аристократа прежних лет, старого ненадежного друга юности в нынешнем облике Валентина сохранилось немного. Лишь сонный, полный презрения взгляд бледно-зеленых глаз да привычная кривая улыбка — один угол рта сильно опережал другой по дороге вниз. Всё остальное, от джинсового (в данный момент мокрого) костюма до цвета и выражения лица (никаких живых черепов, сплошная уверенность в себе, может быть, даже пробежки по утрам в костюме «Адидас») не просто говорило, а вещало в назидательном тоне об имеющем место не первый день преуспеянии в современности владельца всех этих признаков жизни.

Преображение Валентина меня радовало и забавляло. От нищего и гордого потомка родовитых российских дворян, брезгливо презиравшего пошлую советскую действительность, до процветающего бизнесмена и примерного отца семейства, и всё за неполных три года! Вот что мы провернули с его супругой Мариной при небольшой поддержке дамы по имени Клио, музы истории, проще говоря.