— Отче, помилосердствуй! — взмолилась я — Неужели ты думаешь, что у меня в голове это уложится? Я ничего не запомнила и все перепутаю. Езжай к ребенку, а машинку свою оставь в покое, я умру, но не смогу ничего этого проделать. И, главное, зачем? Ты ведь сказал, что никого больше не будет.

— Деточка моя прелестная, — явственно и буквально перекосился Отче Валентин. — Не в тебе дело, а в ревизорах. Я тебя с удовольствием пожалею, а вот они меня — никогда. Ходят под видом грошовой клиентуры, заказывают всякую чушь, и ждут чтобы я их копейки взял, но в ведомости не оформил, или чек не выписал. Тогда будет укрывательство доходов, неуплата налогов, штраф, пени, предупреждение, закрытие конторы. Чего я сегодня и боюсь. Хороший клиент не придет, а ревизор может наскочить. Видишь ли, детка, даже если ты напортачишь с машиной, я всегда объяснюсь. Девочка новенькая, не справилась. Главное, чтобы чек был, или добейся от программы, или сама выпиши. А деньги, понятно, бери себе за страдания, если не совсем крупная сумма, ну да это вряд ли. Я тебе инструкцию нарисовал, цени, ночью сидел, можешь поизучать.

Полуошарашенная, я осторожно притронулась к компьютеру, ни фига себе механизм, чего только не умеет! И ведь освоил стервец, как будто в одном дворе с нею вырос. Да, а я темная и отсталая, как деревенская лошадь в век электроники.

Далее Валентин переключился на третью скорость, и я едва успевала бегать за ним и слушать.

— Тут за раздвижной дверью, ее не толкают, а тянут в сторону — собственный туалет с умывальником и чулан, зимой будешь вешать шубу. Картотека для отвода глаз — ничего в ней нету, и главное… Будешь уходить, не забудь, нажми три этих кнопки, одну за другой, они включат охрану дверей и окон, как только закроешь замок. Вот тебе ключи. Если я к шести не приду, поставишь на охрану, выключишь свет, компьютер вынешь из розетки, закроешь замки и ключи возьмешь с собой. Все, я побежал, целую в лобик, твой Бобик.

— Ни пуха ни пера вам, Отче, — только и успела напутствовать я.

— К чертям собачьим, прелестная крошка! — эхом отозвался Валентин и растворился в сумеречном кондитерском холле.

А я пошла сидеть в лавку.

Без хозяина и его энергии заведение показалось осиротевшим и совсем чужим. Я побродила из конторы в предбанник и обратно, добросовестно посидела на креслах и стульях, нашла и опробовала переключатели света и кондиционер, обнаружила на подоконнике за портьерами пепельницу с электрическим проводом, посоображала, зачем ее включать в сеть, не догадалась, но решила, что вот это устройство вполне доступно моим экспериментам.

Водрузивши чудо-пепельницу на гладкую поверхность стола, я включила ее в розетку, уселась в кресло и стала ждать, когда заработает скрытый в ней механизм. Металлическая элегантная посудина с четырьмя ложбинками для сигарет ничем своего действия не обнаружила.

«Если она для чего другого, — размышляла я. — То Валентин убрал бы ее подальше от греха, или предупредил…»

При вторичном осмотре заводной лоханки я нащупала сбоку маленький переключатель и щелкнула им. Послышалось нежное гудение в среднем регистре. Догадка всплыла сама собой, и повинуясь ей, я вынула из сумки сигареты с зажигалкой. Так оно и оказалось, проще простого. Дым пошел скручиваться жгутами и устремился в пепельницу.

«Пижонская игрушка, — подумала я с неодобрением. — Денег ему, что ли, девать некуда? И кондиционер пашет, и форточку можно открыть, а ему подавай персональный дымопоглотитель made in Hong Kong. Вот такие пустяки и порождают классовые противоречия наряду с прочими гадкими чувствами. Одним есть нечего, а другие пепельницу в сеть подключают, потом недоумевают, когда им этой самой пепельницей треснут по мозгам.»

Сигарета докурилась почти до фильтра, я вынырнула из пучины размышлений и щелкнула переключателем в обратную сторону. Поющая пепельница послушно замолкла.

«Вот так-то», — назидательно сказала я ей и взялась принесенный из дому манускрипт. С работой сложилось удачно, случился библиотечный день, так что проблем не было. Оставалось проинформировать младшего редактора Ванду, что в случае необходимости меня можно найти не дома, а по указанному телефону.

Основательно расположившись за хозяйским столом, я углубилась в работу по специальности, то бишь в редактуру. Новая рукопись была для меня, пожалуй, непривычней, чем сочинения благочестивых отцов церкви, которые я с муками издавала по духовному заказу (очень мудреное было чтение, слава Богу, что правка не требовалась). На сей раз досталось полуграмотное (с точки зрения языка), но толковое руководство, как построить где угодно и из чего попало вполне функциональное жилище. Аппендикс включал в себя сооружение базовых элементов мебели, начиная от двухэтажных полатей, кончая нехитрым шкафчиком типа «славянского». Типичная робинзонада-модерн — пользуйся обломками всесоюзного крушения, строй себе маленький домик!

Автор полезного труда, Виктор Гаврилович Скопин, милый пьющий дяденька средних лет, и его спонсор, небогатый кооператив строительных материалов не подозревали, что затеяли издать философский трактат.

Я сидела в Валькиной конторе и правила рукопись, стараясь не попортить доступности изложения, хотя за десять лет работы в издательстве привыкла к текстам иного рода. Моей специализацией считались рукописи сложной формы и ярких средств выражения, проза новаторская, поэтическая, авангардная и на пути к признанию. Однако опус под условным названием «Дом деревянный на все времена» имел базу для спроса, посему имел и спонсора, который платил за издание.

Исходя из чего, я работала с текстом и не терзалась утилитарностью темы произведения. «Довлеет дневи злоба его» — как было однажды удачно замечено в другой полезной книге.

Обстановка способствовала усердному труду. Для Людмилы Евгеньевны Глебовой было рано, остальных посетителей Отче перераспределил на другие дни. Для меня оставались случайные клиенты и злокозненные ревизоры. Пока никто не торопился прибегнуть к услугам «Аргуса», и я от души надеялась, что статус кво продержится, как до Людмилы Евгеньевны, так и после ее визита. Что дарует мне возможность сберечь силы и свежесть чувств, необходимые для успешного общения с нею, также свободу рук и времени для «Домика деревянного».

Так я сидела за чужим столом, вправляла причастные обороты и падежные окончания, пока телефонная трель не нарушила тишины уединения.

Звонил заботливый Отче справлялся, все ли в порядке, сообщил, что они прибыли в лечебное учреждение благополучно, спасибо, крошка. Ребенок ничего, жена в больнице и теща дома, можно надеяться, что выживут, однако со временем сложнее, чем казалось. Вполне вероятно, что в офис он вернуться не сумеет, так что справляйся, детка-Катя, своими силами.

— Я на тебя надеюсь, мой просвещенный друг, считай себя хозяйкой и действуй по усмотрению в рамках инструкций. Я позвоню, как появится возможность, спасибо тебе, дорогая, за участие, еще раз к чертям, чава-какава…» — заключил владелец конторы и звонко повесил трубку.