чувства он мог перейти грани допустимого. Один раз он едва не застрелил заведшего группу в тупик проводника, в другой раз высек нагайкой ханского визиря. В обоих случаях правда была на его стороне, однако оказавшиеся свидетелями его нетривиального поведения пугались.

Мария Тимофеевна, однако, кажется, не испугалась. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо ясным прямым взглядом.

– Вы спрашиваете о моем отношении к Аркадию Владимировичу на правах друга? Что ж, вы правильно поняли, я испытываю к вам самые искренние дружеские чувства и поэтому отвечу. Аркадий Владимирович сватался ко мне пять лет назад, и тогда я отказала. – Она помолчала несколько секунд, по-прежнему ясно глядя ему в глаза, потом продолжила: – Сейчас ситуация иная. Мне скоро тридцать. Наденька в моем возрасте имела уже двоих детей. Я давно не вижу в своем окружении никого, кто мог бы предложить мне замужество. Скажу правду: теперь я иногда сожалею о своем давнем отказе Аркадию Владимировичу.

Ее лицо было грустным, но спокойным, смотрела она на Пржевальского открыто и доверчиво. Эта замечательная девушка считала его другом, она открыла ему свое сердце! Он задохнулся от любви и счастья.

– Мария, Мария Тимофеевна, дорогая, – проникновенно произнес он. – Простите, что я воспользовался вашим расположением и вызвал вас на откровенность. Я высоко ценю вашу искренность. Боже, как я счастлив! – вдруг прошептал он как бы про себя.

Она слегка покраснела и отвернулась. Они одновременно подняли головы к окну.

Сад за окном дышал уже ночной прохладой, огромная луна висела между деревьями, заглядывала в гостиную… Казалось, она ярче лампы.

– Когда вернется ваш батюшка? – спросил Пржевальский.

Мария опустила глаза.

– Отец должен приехать в понедельник.

– Я непременно буду у вас в среду!

Он шел из Петровского по мокрой от ночной росы траве, ненужное ружье болталось за плечами, сапоги промокли насквозь, прекрасная круглая луна освещала ему путь. Он принял решение и был счастлив.

Глава 22. Вертолет и медведь

Обратный путь Елены Семеновны лежал опять через Боровики, пришлось пройти через всю деревню. Точнее – бывшую деревню. Щварц вновь поразилась картине уничтожения. Два сохранившихся дома на краю казались обреченными: все вокруг было сожжено, торчали остовы печных труб. «Как после войны, будто тут фашист прошел», – подумала Шварц.

Полицейской машины уже не было, и Кузьмич на этот раз возле дома не возился, и даже Дунай с вертящимся, как пропеллер, хвостом не выбежал ей навстречу. Он смирно лежал возле крыльца и на проходящую мимо Елену Семеновну даже как бы рыкнул. «Что это с ним?» – подумала она. Но зацикливаться на происшествии не стала.

Пока шла к поселку через лес, размышляла о Коле. Эта Валя что-то знает! Почему она сразу сказала, что медведь задрал? Упаси Господи, это было бы слишком страшно, пожалуй, Валя не могла бы так легко говорить, если б действительно видела что-то.

Что медведи здесь водятся и близко к деревням подходят, Елена Семеновна знала. В первый же вечер Колиного отсутствия она про медведя подумала. Но отогнала от себя эту страшную мысль. Решила не думать и сейчас. Не болтала бы эта Валя детские шутилки, вроде «медведь-обжора», если б и впрямь она что-то страшное видела… И все ж, подходя к поселку, Леля решила зайти в санаторий, найти Потапова, рассказать ему про Валю: ум – хорошо, а два – лучше. Думать же надо было срочно: третий день как ребенок пропал.

На ловца и зверь бежит, Потапова она встретила возле санаторских ворот. Он возвращался откуда-то из центра поселка, шел с другой стороны.

– А я из полиции! – сказал он, ничуть не удивившись встрече. – Ездили опять в Боровики.

– Так, значит, и вы в той машине были! Я тоже только оттуда, видела там полицейскую машину. А зачем вы опять ездили туда? Все ведь ясно с этим убийством… – последнее предложение она произнесла рассеянно, ей просто неинтересна была эта тема. Однако Потапов именно за нее уцепился.

– Далеко не все ясно. Очень интересное убийство. И как раз сегодня вскрылись новые факты.

Леля взглянула на него с разочарованным удивлением.

– Вы это всерьез? Думаете, меня заинтересует? У меня ребенок пропал, третий день один в лесу! Если жив еще! Я думала, вы мне друг и такие вещи понимаете, а вы с каким-то посторонним убийством! – Будь ее воля, она б этого Потапова побила сейчас.

Наверно, он о ее намерении догадался, потому что сказал примиряюще:

– Тихо, тихо, Елена Семеновна! Давайте где-нибудь сядем и поговорим.

Они пересекли большую аллею с гуляющими и свернули в узенький тупичок – там стояла «девушка с веслом», а рядом была скамейка.

– Успокойтесь, Елена Семеновна! – Потапов сохранял все тот же примиряющий тон. – Вам разве не приходила мысль, что убийца мог встретить Колю в лесу?

Шварц взглянула на него зло, исподлобья.

– А вам, Порфирий Петрович, не приходила мысль, что полиция чем угодно занимается, только не поисками ребенка?! Вас я считала другом! Но и вы предпочитаете вместе с полицией дурью маяться вместо того, чтобы ребенка искать!

– Можете не верить, но я все время про Колю думаю! И делом этим занялся главным образом потому, что убийца мог Колю встретить. Мог похитить ребенка. Но как раз сегодняшнее посещение Боровиков убедило меня в маловероятности такого развития событий. Так что эту версию можно откинуть. Коля