– Стив МакНаман… – прочитал Гоша. Потом закусил губу и стал постукивать медальонами по ладони.

– Самое удивительное, что этот звереныш был одет в заношенную до беспредела форму летчика. Я уже и не знаю, кого здесь еще можно встретить… Объясни мне, что значит – «Остров, которого нет».

– Так, говоришь, Левша прикончил этого ублюдка?

Прищурившись, Макаров не ответил. Он ждал подвоха.

– Так прикончил Левша Стива МакНамана или нет?

– Ты ставишь меня в неудобное положение. Я вынужден выглядеть идиотом, Гоша. Ты с первого раза понял, что Левша прикончил МакНамана.

– Если так, то Левша прикончил саму надежду на разгадку немыслимой истории в небе над Бермудским треугольником пятого декабря сорок пятого года.

– О чем ты говоришь, черт бы тебя побрал?! – Вскочив на ноги, Макаров одной рукой сгреб Гошу за шею и заставил встать.

– Стив МакНаман – второй пилот «Эвенджера» с бортовым номером «Восемьдесят один».

Они долго смотрели в глаза друг другу.

– Откуда ты это знаешь?

Гоша протянул Макарову медальоны. Позвякивая, они качались на цепочке.

– Пойдем…

У входа в коридор Макаров вдруг схватил Гошу и прижал спиной к стене надстройки.

– Этого не может быть! Если предположить, что летчику в сорок пятом было тридцать, то сейчас ему должно быть под сто лет!.. С кем тогда дрался Левша?!

Вместо ответа Гоша поднял руку и ладонью провел по лицу Макарова.

– Что ты делаешь? – изумился тот.

– Когда ты брился в последний раз, Макаров?

– На «Кассандре», вечером последнего дня!

Гоша молчал, глядя ему прямо в глаза. Долго смотрел. Упрямо. Пока по виску Макарова не стекла капля пота. И лишь тогда Гоша шевельнул плечами и освободился.

– Как же так?.. Как же так?.. – бормотал Макаров, ощупывая свое лицо.

Он был на острове шестой день. Слишком много потрясений. Слишком много. Достаточно для того, чтобы не заметить, что на лице однодневная щетина…

– Пойдем, Макаров. Ты должен это услышать…

Франческо с кейсом, чья очередь была нести службу часового у входа на палубу с «Эвенджерами», отошел в сторону и пропустил Макарова. Ну и Гошу, коль скоро тот с ним…

Многоместных кают для экипажа было столько, что каждый выбрал себе по одной. Завалившись на койку в своей, Левша закрыл глаза и отдышался. Непроходящее чувство голода – оно у всех. Раз так, то и пенять на то не стоит. Курить хочется. Но и Макаров тоже хочет. Вода – вот она, рядом. Завтра к берегу отправится первый патруль для встречи «Кассандры». Все идет своим чередом. Все, как должно идти…

Легкий стук в дверь закончил его экзерсисы по правильному восприятию действительности.

– Я дверь на ночь не запираю!

В каюту, осторожно ступая, вошла Катя. Осмотревшись, она пересекла каюту и села на кровать напротив. Она помнила, как они подбирали помещения несколько часов назад. Сразу после того, как Левша сказал: «Эта каюта – моя», Катя тут же показала на каюту напротив. Так они стали соседями. Близкими соседями, потому что соседями вообще тут были все без исключения.

– Обычно в таких случаях говорят: «Что-то мне не спится».

– Ты удивительно проницателен, Левша. Я зашла… Я зашла, чтобы поблагодарить тебя.

– За все, в чем был и не был виноват?

– Перестань…

Он наконец-то повернул к ней голову.

– В чем дело, детка?

– Там, сначала за водопадом… Ты ведь мог бросить меня, правда? Я понимаю, мог… Я падала, ты держал меня. За стеной испарений нас ждала стая кровожадных тварей. Можно было просто столкнуть… нет, зачем идти на преступление… ты мог просто не держать меня… Я бы упала, и ты ушел бы без проблем. И там, с этой пантерой… Ты вставал между мной и ней, с ножом…

Левша поморщился.

– Катя, проклятия на мою голову сыпались куда чаще, чем проливались благодарности, поэтому я стоек к первым и не приучен ко вторым… – Он помолчал. – Я не знаю, как реагировать на твои слова. Спасибо, наверное. Но это все, что я могу сказать. При этом добавить – забудь об этом.

Она встала и направилась к двери.

– Я видела, как ты отдал Макарову наконечник и о чем-то с ним говорил. Ты рассказывал, как мы нашли его?

– Да.

– А ты рассказывал, как коснулся меня и как я вздрогнула?..

Левша тревожно вздохнул.

– Буду рад увидеть тебя завтра, Мари…

Он услышал звук закрываемой изнутри защелки.

– Пусть – Мари…

– Катя, давай поговорим, – тревожно зачастил Левша. – Давай поговорим, ночь располагает…

– Да, – сказала она, и он почувствовал, как ее тугое бедро коснулось его бока.

– Завтра будет новый день, я думаю, все смогут по-новому оценить свое настоящее…

– Да, – подтвердила она, и Левша услышал звук, который обычно сопровождает избавление тела от тугой майки.

– Катюша, мы нервничаем на этом острове и поэтому не всегда отдаем отчет своим действиям…

– Да…

И он почувствовал, как тугой сосок ее груди касается его губ…

* * *

Тонкие черты. Ярко-голубые глаза. Русые, назад зачесанные волосы. Мягкие губы, словно сломанные жестким рисунком рта. Высокая сильная шея. Широкие плечи. Он был похож на всех богов одновременно, и уж никак – на того мужчину, что соблазнился бы мыслью провести с нею, с Мари, ночь. Левша заметил ее взгляд и улыбнулся.

– Иди сюда. – Он подтащил ее, окаменевшую, к большому зеркалу, встал сзади, приобнял за плечи и скомандовал: – Смотри!

В зеркале стояли бог и гномик. Яркий бог – и маленький хрупкий гномик, затянутый в синие джинсы и курточку. Длинный яркий маникюр и платиновые перстни с крупными драгоценными камнями на тонких пальцах. Черная короткая стрижка. Огромные зеленые глаза в темных тенях усталости. Чувственный яркий рот. Гномика можно было бы сломать пополам двумя пальцами этого бога, подумала Мари, впадая в чувственное оцепенение. Она явственно ощущала спиной, как нарастает желание бога. И сама мысль о том, что причиной этого вожделения является именно она, кружила голову, вспенивала дыхание, утяжеляла веки.

– Мне нужно в ванную, – прошептала она.

Он затащил Мари в обложенную черным кафелем, в зеркалах, комнату, раздел, запихнул ее в огромную черную ванну, включил воду и ступил туда сам. Горячая вода потекла мощными струями по усталой коже; Мари чувствовала, как стекают с нее и усталость, и впечатления этого длинного дня. Левша налил на мягкую мочалку мыла, вспенил его и окутал Мари мягкой пеной. Он тер ей спину, руки, перебирая каждый палец, массировал ее бедра, а она только постанывала с закрытыми глазами. Он купал ее, как ребенка, вначале нежно и ласково, гладил уставшую кожу. А потом он закрыл глаза и сильно прижал ее спиной к своему телу. Мари почувствовала, как твердо напрягся его член. Чуть слышно он вдохнул – и руки его приобрели совершенно новую силу. Ее живот потяжелел, налился горячим вожделением – Мари опустилась на колени и, изогнувшись, потянулась к нему губами…