– Мне жаль, что ее здесь нет.

Он отстранился от моего протянутого бокала и поймал мой взгляд.

Глубина его глаз не позволяла мне отвернуться.

– Хочешь остаться? Я могу показать тебе, как приготовить самый вкусный коктейль из вина, который ты когда-либо пробовала.

– Спасибо, но я пойду. Санни, наверное, голоден, и я думаю, будет лучше, если вы останетесь вдвоем.

Он попытался улыбнуться. Вышло не очень убедительно, но достаточно, чтобы заставить меня думать, что он простил меня, или, что прошло нечто, что его беспокоило.

– То, чем я тебя угощу, будет намного вкуснее, да и безопаснее, чем все что угодно в твоем исполнении. Мы и Санни дадим перекусить.

Именно тогда я увидала неуловимый блеск в его глазах и просто не смогла отказаться.

* * *

Мы вошли на кухню, и я пристально наблюдала, как он аккуратно нарезает грибы и посыпает их луком и чесноком. Бен был человеком, всецело полагающимся на органы чувств. Он летал по кухне, касаясь, пробуя и вдыхая ингредиенты.

– У Джимми такой же талант, хотя он получил свое умение от матери. Она была невероятным художником.

– Могу поспорить, он унаследовал лучшее от вас обоих.

Бен был терпеливым учителем. Мне всегда нравились такие конкретные инструкции, как «вынуть из пластика и положить в микроволновую печь на двадцать – двадцать пять минут». Он посоветовал мне закрыть глаза и впитывать ароматы.

Мы отрабатывали технику, и он научил меня, как правильно нарезать овощи и поджаривать курицу, не забыв отложить отдельную порцию для Санни. Как бы мне хотелось, чтобы у меня было время поучиться у него всему этому.

– Я что-то нервничаю, – призналась я, не решаясь налить в кастрюлю слишком много бургундского.

– Доверься своему инстинкту.

Несмотря на все его усилия, у меня не было его уверенности в себе – существенной части таланта кулинара. Он подошел ко мне сзади и накрыл мою руку своей.

– Расслабься, – сказал он, и мы вместе осторожно добавили вино. В этот самый момент Джимми вошел на кухню, и я быстро отступила от Бена, позволяя ему долить вино самому.

– Ты останешься на ужин, Шарлотта? – спросил Джимми.

– Вообще-то, мне, наверное, пора идти, – ответила я, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке.

Бен со спокойным видом стоял над coq au vin[11], и кухню наполняли сильные ароматы.

– Ты не можешь отказаться от лучшей части урока по кулинарии, Шарлотта. От вознаграждения.

* * *

После того как мы закончили наш вкусный ужин и Джимми лег спать, Бен и я устроились на заднем дворе. Он допил бутылку вина, а я растягивала свой единственный бокал. Я поразилась тем изменениям, которые наблюдала в нем. От кухни к столу, за которым он сидел с сыном. Затем к другому столу, за которым он остался наедине с женщиной. Его уверенность пошла на убыль, настроение пропало, и он окончательно замкнулся. А до этого он занимал себя едой и ее приготовлением.

Затем ему помогала оставаться на плаву необходимость отвечать на бесконечные вопросы Джимми.

Но последовавшая за этим неловкая тишина была неуютно громкой.

В обычный вечер я бы любезно поблагодарила его и ушла.

Но сегодняшний вечер был необычным. Снаружи луна нависала над водой, и ее сияние распространялось на многие мили. Наша беседа была натянутой и поверхностной. Без смягчающих ситуацию обстоятельств нам было непонятно, о чем говорить. Когда я с восторгом заговорила о работах Джимми, это, казалось, вырвало Бена из его мыслей.

– Он не прикасался к мольберту с тех пор, как мы переехали. Я думал, он будет рисовать. Все расставил… холст, кисти. Но он и близко не подходит.

– Это не удивительно, – заметила я. – Джимми все еще немного больно.

И добавила:

– А ты случайно не помнишь, когда началась аллергия?

Он склонил голову.

– Не могу сказать точно. Пару лет назад. Определенно после смерти Сари.

– Это не обязательно, но иногда аллергия возникает при серьезной травме. У меня аллергия появилась после того, как ушел отец.

Он задумался над тем, что я говорю.

– Я не думал об этом. Может быть, ты права. Мне показалось, что симптомы ухудшились за последний год или около того.

– Я читала, что тело держит в себе все наши несчастья, что чувствительность – это сочетание физического и эмоционального… начала. Может быть, это просто бессмыслица в духе Либерти, но кто знает? От боли нет никакого лекарства – только время. Жаль, что я не могу сделать для Джимми чего-то большего.

– Ты уже сделала достаточно.

Во внутреннем дворике было тихо, луна показывала нам путь вниз по тропинке. Мне была приятна благодарность Бена, и я направила разговор в другое русло.

– Расскажи мне, как ты познакомился с Филиппом.

– Это случилось в Нью-Йорке. Он приходил к нам довольно часто. Парень с огромным капиталом и его партнеры.

Я улыбнулась, представив себе эту картину.

– Он в некотором смысле взял меня под свое крыло. Сказал, что видит «потенциал». Боже, у него были такие глупые шутки, но как же мы все смеялись.

– Один из его друзей владел недвижимостью в Морада-Бэй, и Филипп заключил сделку прямо в баре… сказал, что самое время сорвать спелый плод… прекрасное место, чтобы обосноваться там с семьей. Филипп иногда бывает немного нервным. Требовательным.

– Ты имеешь в виду настойчивым? – рассмеялась я.

– Я никогда не думал, что уеду из Нью-Йорка. А Кис… ну, честно говоря, меня не интересовало это место.

День сменился ночью, и, хотя Бен сидел прямо передо мной, мне не удавалось что-либо прочесть по его лицу. Я понимала, что он борется с душераздирающими эмоциями, потому что пауза была наполнена невыразимой болью.

– Судьба замолвила за меня словечко, – выдохнул он. – И вот я здесь. Филипп добился своего. Как, в общем-то, и всегда.

– Да, Филипп такой.

– Почему ты не сказала ему, что мы уже встречались? – поинтересовался Бен.

– Даже не знаю. Думаю, я смутилась, ведь я слишком о многом тебе успела проболтаться. А когда и ты ничего ему не сказал, я решила оставить все как есть.

– Признаюсь, я был удивлен, что твой жених – Филипп. Он всегда называл тебя Чарли, а не Шарлоттой, и я не хотел вас смущать. Было бы лучше познакомиться заново. Ты не знала о Сари, и мне это нравилось. Ты была единственным человеком, который не жалел меня…

– Но я же потом узнала.

Между нами воцарилось молчание. Колючая тишина, окутавшая мое сердце. Я откашлялась, надеясь, что на ум придут подходящие слова, но они так и не появились.