солнце светит в лицо, играя коричневыми складками. В своем приближении он неумолим, как само время.

Мария вздрогнула и проснулась. Быстро поднялась с постели, освободившись от объятий Челика. Накинула рубаху и сарафан. Посмотрела в окно. Уже близко. Уже совсем близко. Выдохнула и вышла навстречу.

– Приветствую тебя, Ставракис.

– Рад видеть тебя, Мария, в добром здравии! – Ставракис бросил взгляд из-под бровей на самолет. – Я пришел с вестью от Василеоса. Ты, наверно, уже догадалась, с какой!

Мария кивнула, ежась от порыва набежавшего ветра.

– Ну коли знаешь, то тогда не буду много говорить. – Ставракис вынул из-за пазухи меленький сверток и протянул.

– Как он там? – Она развернула платок и длинно посмотрела на обручальное кольцо. – Я тоже хочу вернуть ему свое.

– Я передам! – Мужчина кивнул. Под усами криво шевельнулась нехорошая улыбка.

– Подожди. – Она вернулась в дом.

За иконой Божьей Матери отыскала кольцо. Долго разглядывала, повернув к свету. Посмотрела на спящего Челика. Грустно улыбнулась.

– Василеос просил передать, чтобы ты жила счастливо, – вновь заговорил Ставракис. – Он не держит ничего плохого за душой. За все благодарит тебя и отпускает с миром.

– Передай и ему: спасибо. И благословение.

– Благословение от колдуньи!

– Не твоего ума дело, пастух.

– Хорошо. Будь по-твоему. – Ставракис еще раз сверкнул глазами на самолет. – Не мое дело, конечно, Мария. Но он турок!

– Нет ни грека, ни римлянина, ни иудея!

– Я человек маленький, не мне судить. – Ставракис спрятал взгляд за густыми бровями. – Он – часть их. А ты его приняла.

– Если бы не он, то ты бы сейчас не стоял здесь, передо мной.

– Если бы не он, я бы сейчас мирно жил в своем доме, а не морозил кости в горах.

– Так иди и живи. Кто тебе помешает? Он? – Мария кивнула на хижину. – Ты ведь знаешь, кто тебя убьет, если ты вернешься в село.

– Я человек маленький, Мария. Не смею больше перечить.

– Чего же ты хотел услышать от меня? Мольбы о пощаде? Мечтал увидеть меня на коленях в этой грязи? Нет, Ставракис, даже если бы не было никакого мужчины, я бы ни за что не унизила Василеоса своими жалобами и просьбами. Он должен знать, что никогда не был женат на недостойной. И никто никогда не оскорбит его своей жалостью по моему поводу.

– Я человек маленький! – в третий раз произнес Ставракис и дернул щекой.

Он зашагал быстрыми мелкими шагами прочь, бегло озираясь по сторонам.

– Горы в другой стороне, Ставракис!

– Горы в другой. А смерть твоя – там! – пробормотал он себе под нос.

– Ха-ха. Ты думаешь, я не подслушала твои мысли! – Мария смеялась ему в спину, а у самой из глаз катились слезы.

Когда Ставракис отошел на приличное расстояние, Челик выдохнул и опустил револьвер. Тяжело оторвался от дверного косяка и попытался сделать несколько шагов навстречу Марии. Нога подвернулась, и он упал на бок.

– Не стоило тебе выходить из-за этого ублюдка.

– Кто он?

– Существо, недостойное твоего внимания. Он принес мне кольцо от Василеоса, а сам отправился в сторону города. Странно как-то. Зачем?

– А ты не подслушала его мысли? – Челик улыбнулся одной стороной рта.

– Решил подтрунить надо мной. Нашел время! Я его вижу насквозь и без подслушивания мыслей.

– Как будто что-то недоговариваешь? – Он посмотрел на нее таким мягким взглядом, что ей захотелось рассказать ему все до последней запятой.

– Пастух Ставракис нелюдим. Все его общество – это овцы, которых он перемещает с одного пастбища на другое. Я не знаю, как он смог попасть в доверие к Василеосу. Но тот ему что-то рассказал о нашей жизни. Потому что этот грязный скотник попробовал приставать ко мне. Это еще произошло через пару лет после нашей с Василеосом свадьбы. Заманил меня на луг тем, что якобы стала прихрамывать одна из овец. Я пошла. Но не успела оказаться на том проклятом лугу, как он на меня набросился. Этот затхлый и гнилой запах из его рта я запомнила на всю жизнь. Он мне врал, что, дескать, Василеос все знает и сам разрешил ему, если я буду не против. Я ударила ему булавкой, которую всегда носила с собой, прямо между ног, в его вонючее хозяйство. Ох, как он визжал, убегая к реке! Видать, попала в самое яблочко.

– Да, если попасть в яблочко, то радости мало! – хохотнул Челик.

– С тех пор он мне мстит по любому поводу. Наверняка и сейчас вызвался отнести кольцо, чтобы насладиться болью в моих глазах. Но тут ты. Крутой лещ ему по грязной морде!

– Мария, я тебя никому не отдам! – Челик опустился на постель, удерживая ее за запястье.

– И я тебя, капитан Челик! – Она из окна посмотрела на стоящий над обрывом самолет. – Когда-нибудь ты увезешь меня отсюда?

– Там маленькая кабина для одного пилота! – Капитан тоже посмотрел в окно. – Но все равно увезу.

Они долго молчали, наслаждаясь январским солнцем и тем, как ветер, залетая под крылья, раскачивает их.

Глава 10

Штаб-ротмистр поднял руку, останавливая обоз. Крупными хлопьями валил сырой снег, смазывая видимость. Одежда на пластунах отяжелела, на плечах каждого едва ли не по сугробу. Замело бороды и брови. Фыркали лошади, резко мотая мордами, пытаясь стряхнуть со своих грив неприятную ношу. Но все замерли, как только Вихляев дал команду.

– Колесников.

– Да, вашбродь.

– Что там, впереди?

– Сейчас разузнаем, вашбродь. – Колесников пошел вперед и забрался на выступ. Махнул оттуда командиру. – Глянь-ка, это, кажись, пост ихний.

– Вижу. – Вихляев взял в ладонь мокрого снега и попробовал на язык.

На небольшом ровном участке среди голой белизны торчала дощатая будка со шлагбаумом, который перегораживал тропу. Чуть дальше виднелась такая же постройка из досок с покатой односторонней крышей. Из бокового окна выходила кривая труба. Слабый дымок вился под самой сосновой ветвью, подъедая круглую белую шапку.

– Ну коли есть шлагбаум, то точно пост. А охотнику, к примеру, зачем? – Колесников потянул из-за плеча ствол винтовки.

– Погодите, Колесников. Палить еще успеется. Нужно понять, сколько их.

– Я и не собирался. Турок, он тоже боец толковый. Уж сколь раз бывало: ты крадешься к нему, а он, курвец окаянный, сзади за тобой уже ползет.

– По вашему опыту, какая численность подобных постов?

– Ну гляди, вашбродь: двое должны быть у шлагбаума, двое отдыхают, еще двое дневают, плюс сюды командир, еще пара пластунов по сторонам сидят, за шагов эдак двести. Итого: девять, а то десять человек.

– Неразумно держать такую численность зимой. Да еще во время боевых действий, разворачивающихся не в твою пользу.

– Э, вашбродь.