семейства, было совсем непросто совершить нужные закупки – приходилось ходить по разным местам, узнавать, «что дают». Времени на поиски и на очереди тратилось много, после работы не обернешься. Вот и приспосабливались.

Но сейчас по большим городам милиция стала устраивать облавы по магазинам, кинотеатрам, рынкам, проверяла документы – кто прогуливает в рабочее время. Хотя эффективность подобных мероприятий была нулевая. Никого они не испугали. Только стали темой насмешек и анекдотов. Да и милиция, выявив нарушителей, что могла с ними сделать? Только сообщить по месту работы. А там и без нее знали. Разумеется, сам Андропов к этой уродливой кампании не имел ни малейшего отношения. Тупицей и дуболомом он никогда не был. Может быть, излишнее рвение проявил новый шеф МВД Федорчук. А скорее чиновники на местных уровнях силились продемонстрировать свое усердие, отличиться, как они привыкли выполнять любые «призывы» партии и правительства.

Андроповское наведение дисциплины и порядка развернулось другими способами. В КГБ накопились материалы по коррупции, теневой экономике. Теперь им дали ход. Арестовали директора Мосторга Трегубова, ряд его сотрудников, директоров крупнейших магазинов. Но и эта операция велась в ходе внутрипартийных интриг. Подводилась мина под Гришина. Торговой «мафии» покровительствовал его помощник, председатель столичного горисполкома Промыслов. Гришина можно было зацепить и через его детей. Его дочь (та самая, которая оказывалась для сослуживцев «с другой планеты») в 30 лет стала доктором наук, заведующей кафедрой МГУ, успев при этом дважды побывать замужем, родить двоих детей и сделать в Париже пластическую операцию. Сын Гришина тоже в 30 лет стал доктором, профессором, директором НИИ [149, с. 294]…

Но Андропов самого Гришина не трогал. Может, просто не успел. Может, удовлетворился собранным компроматом. Рассудил, что с таким «багажом» он больше не опасен, убрать его можно в любой момент. На ленинградского лидера Романова найти компромат было сложнее (ведь Андропов прекрасно знал, что сплетни о свадьбе во дворце не имеют под собой почвы). Но Юрий Владимирович нейтрализовал его другим способом. Повысил. Перевел из Ленинграда в Москву, сделал секретарем ЦК по промышленности. На самом же деле его реальное влияние подрывалось. Раньше Романов был «хозяином» огромного города, второго по значению в СССР. Сейчас у него в подчинении оказалось всего 26 человек. И снять его с нового поста было гораздо легче, чем с прежнего, когда его поддержала вся Ленинградская парторганизация.

В общем, методы применялись разные, но в результате расчистки сменились 18 министров, 37 руководителей обкомов партии. Чаще всего имеющихся фактов о злоупотреблениях или воровстве было достаточно. Тому или иному деятелю «намекали», и он сам подавал в отставку. Исключением стал Узбекистан. Здешний лидер Рашидов тоже ходил в любимцах Брежнева, многое себе позволял, республика стала фактически его «вотчиной». Но Андропов давно на него «точил зуб». В начале 1983 г. сделал прозрачный намек, рассчитывая, что тот уйдет добровольно. Этого не произошло.

Тогда стало раскручиваться «хлопковое дело». Хлопок был ценнейшим сырьем, и стратегическим, и валютным, шел на экспорт. Еще в 1976 г. Рашидов отличился рекордом, объявил на XXV съезде, что в год собрано 4 млн тонн хлопка, брал обязательство довести эту цифру до 5 млн. Брежнев еще и подзадорил его – а почему не больше? В планы вошла цифра 6 млн тонн. Но из главного богатства Узбекистана хлопок превратился в бедствие. Под него ради повышения показателей отдавали все обрабатываемые земли, сводили на нет культуры. На сбор хлопка мобилизовывали все население. Школьники порой приступали к занятиям только в ноябре-декабре, после завершения сезона. А при этом в республике фактически сохранялись феодальные порядки. Разве что прежних баев заменили директора совхозов и председатели колхозов. В своих владениях они были полными хозяйчиками.

Например, у председателя одного из крупнейших колхозов, Ахмаджона Адылова, люди трудились буквально из-под палки, имелась своя тюрьма для провинившихся и нерадивых. Жаловаться было некому, местная милиция обо всем знала, но Адылов перевыполнял планы, был другом Рашидова. Однако новые «рекордные» планы выполнить было нереально. Для увеличения веса хлопок поливали водой, в мешки с продукцией работники клали камни. Договаривались с директорами хлопкоочистительных заводов, чтобы скрыть недостачу. Что-то списывалось под разными предлогами. В результате республика получала деньги за несуществующий хлопок, они разворовывались начальством. Но теперь из Москвы появились следственные группы КГБ и МВД, принялись раскапывать безобразия.

Подобные чистки очень способствовали популярности Андропова среди простого народа. О нем заговорили как о борце за справедливость. Но мало кто догадывался, что это было только «фоном», «расчисткой стройплощадки», а в это же время Юрий Владимирович создал группу для подготовки настоящих реформ. В нее вошли Горбачев, Рыжков, секретарь ЦК Долгих и др. Престарелый Долгих был включен скорее для представительства, чтобы обозначить: в деле участвуют и «старики», никто их не ущемляет.

Разработку проектов Генеральный секретарь отслеживал лично, Рыжков бывал у него с докладами каждую неделю. Специально для него Андропов создал новый, экономический отдел ЦК. К данной работе привлекли плеяду «птенцов Яковлева», «реформаторов» из Новосибирского академгородка: академика Аганбеляна, Заславскую, Богомолова, Леваду. Были подключены и «птенцы» самого Юрия Владимировича во главе с Арбатовым и Гвишиани, а также Абалкин, Петраков и другие ученые, которые вскоре станут активными деятелями «перестройки».

Впрочем, даже термин «перестройка» уже прозвучал. Как вспоминал Рыжков, для предстоящих преобразований ставилась задача «долгосрочной программы перестройки управления народным хозяйством». В программной статье Андропова в журнале «Коммунист» прозвучал и курс на «ускорение прогресса производительных сил» [10]. Не было лишь третьего тезиса, который Горбачев добавит к «перестройке» и «ускорению» – «гласности». Гласности Юрий Владимирович никогда не любил. Он предпочитал готовить поворот исподволь, не привлекая лишнего внимания.

Однако стать «перестройщиком» ему не довелось. Его болезнь почек врачи компенсировали сильнодействующими препаратами. А теперь, когда он пришел к власти, наступил вдруг предел. Лекарства больше не действовали. Весной 1983 г. почки стали отказывать. Организм отравлялся невыведенными шлаками. Ему стали делать искусственную очистку крови, гемодиализ. Два раза в неделю он приезжал в больницу на мучительную процедуру [149, с. 283]. Это помогало поддерживать жизнедеятельность, но старый больной организм стал слабеть, плохо сопротивлялся инфекциям, появились язвы. На демонстрации 1 мая подъем на трибуну Мавзолея дался Андропову с большим трудом. Тут же придумали оборудовать на Мавзолее эскалатор. Его сделали, еще не зная, что Юрий Владимирович этим эскалатором никогда не воспользуется.

Но сказалось не только состояние здоровья Андропова. Кому возглавить «перестройку» в СССР, решал не он. Это решали вообще не в Москве. Выбор делали внешние силы. При Гарвардском университете действовала специальная программа «Лиотте» по подготовке агентов влияния… А чета Горбачевых, еще когда он верховодил на Ставрополье, любила