Другая идея Блаватской – о том, что спасшиеся атланты стали основателями первых религиозных культов Ближнего Востока и обеих Америк, – мутировала у Лавкрафта в представление о том, что тайные культы Древних скрыто бытуют ныне среди отдаленных племен Африки и Южной Америки, на островах в океане и т. п. Ровно так же он использует доктрину полой земли, развитую в теософских кругах. Наиболее цельно этот миф обыгрывается в «Хребтах безумия», где два исследователя случайно проникают в подземные города Древних, располагающиеся на Южном полюсе. Стилистика описания этих городов, идея ушедшей высокой цивилизации чисто теософские, но вновь там, где должны находиться махатмы, у Лавкрафта помещаются космические чудовища. Прекрасной иллюстрацией этого служит малозаметная оговорка, оставленная в начале повести. Когда участники экспедиции осматривают ландшафт Антарктиды, протагонисту в голову приходит следующее сравнение:

Все вокруг напоминало странные и тревожные азиатские пейзажи Николая Рериха, а также еще более невероятные и нарушающие душевный покой описания зловещего плоскогорья Ленг, которые дает безумный араб Абдула Альхазред в мрачном «Некрономиконе»261.

Целью картин Н. Рериха, создавшего свою вариацию теософского учения, было отражение скрытой духовной жизни Востока, зачастую его пейзажи или композиции были призваны отобразить реальность жизни махатм, ведших всех людей по пути духовного самосовершенствования. Здесь махатмы превращаются в Древних со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Бытует мнение, что Лавкрафт стал первым создателем теории палеоконтакта, согласно которой человеческая культура возникла благодаря встрече людей и высокоразвитых инопланетян в незапамятные времена, эти инопланетяне позднее стали богами в отдельных религиозных системах древности. На самом деле эту идею Лавкрафт также заимствовал у теософов, впервые ее предложивших. Так, упомянутый выше Скотт-Эллиот в книге об Атлантиде и Лемурии, в частности, пишет:

Читателям, знакомым с теософской литературой, известно, что пшеница не есть продукт нашей планеты. Она была принесена Ману (наставниками атлантов. – П. Н.) с другой планеты, находящейся вне нашей планетной цепи. Овес же и некоторые другие хлебные злаки произошли от скрещения пшеницы с другими травами, естественно растущими на земле. Опыты, давшие эти результаты, были сделаны в агрономических школах Атлантиды262.

Таким образом, Лавкрафт играл с эзотерической мифологией в креативную игру, используя ее для продвижения своей вымышленной вселенной. Но последствия этого шага были явно значительно превосходящими все то, о чем он мог даже предполагать. Рецепция идей Лавкрафта стала столь разнообразной, что на ней имеет смысл остановиться подробно.

Рецепция

Уже при жизни Лавкрафт вдохновил на продолжение и развитие своей мифологии некоторых молодых коллег. Один из них, Август Дерлет (1909–1971), стал его литературным душеприказчиком. Он вместе с Дональдом Вандреем (1908–1987) основал в 1939 году издательство «Аркхем хаус», чьей целью стало распространение произведений Лавкрафта и его последователей. Но настоящий расцвет популярности писателя начался позднее. По удачному замечанию Эрика Девиса,

массовое пробуждение интереса к Лавкрафту отсрочилось до 1960‐х, когда его рассказы, наряду с работами его друзей Роберта Э. Ховарда, Кларка Эштон Смита и других писателей-фантастов, стали появляться в доступных изданиях в мягкой обложке, предназначенных для рынка взрослой фантастики, открытого «Властелином колец» Толкина. Возможно, популярности дополнительно способствовало растущее употребление марихуаны и ЛСД263.

Позднее под влиянием мифов о Древних писали свои произведения Л. Картер, Ф. Лонг, Р. Блох, не раз подчеркивал свою зависимость от него Стивен Кинг. Движение вдохновленных Лавкрафтом писателей стало концептуализироваться как New weird. По мнению некоторых исследователей, этот жанр

…противопоставляется готической литературе в своем утверждении материальности и историчности… существ из другого мира. Они не ревенанты, привидения, вызванные тайными прегрешениями, но чудовища, которые соприсутствуют в мире вместе с людьми264.

С каждым последующим десятилетием после смерти писателя появлялось все больше фильмов, не только поставленных по сюжетам его книг, но вдохновленных их эстетикой. Здесь особенно укажем творчество режиссера Джона Карпентера (р. 1948), передающего не букву, а дух текстов Лавкрафта.

В какой-то момент влияние Лавкрафта вышло за пределы литературы, кино и искусства, переместившись в домен философии и от этого став еще более глобальным. Уникальность философской позиции Лавкрафта и его чуждость предыдущей традиции готического ужаса может быть выражена в следующем. Романтизм По, Дансени и других покоился на незыблемом убеждении в антропоцентричной картине космоса. У Лавкрафта человек не имеет никакой ценности, он лишь пылинка, следовательно, на место романтической Вселенной приходит новая, чуждая человеку холодная реальность. Для многих современных мыслителей Лавкрафт стал выразителем уникального, не имеющего аналогов мировоззрения. Вот так поэтично один из российских авторов пишет об этом:

Он денди этического релятивизма, меломан, предпочитающий бетховенской симфонии вой космического хаоса… он – последователь какого-то невероятного материализма265.

Последняя фраза вполне точна, ведь сейчас Лавкрафт воспринимается как провозвестник нового философского материализма. Современный виток популярности писателя начался после 2005 года, когда к его произведениям обратились книжные гиганты, такие как Penguin Classics, а всего несколько лет спустя его как ориентир избирали представители философии современного спекулятивного реализма. Сейчас стало общим местом считать так:

…единственное, что объединяет четырех ведущих философов, связанных со спекулятивным реализмом, – Рэя Брассье, Иэна Гранта, Грэма Хармана и Квентина Мейясу, – их общий интерес к философским подтекстам теории Лавкрафта266.

Для современных спекулятивных реалистов Лавкрафт – уникальный пример мыслителя, сумевшего выразить истины этой философской традиции до ее появления, и именно его космоцентризм объявляется ими краеугольным камнем этого мировидения. Их завораживает то, что у Лавкрафта «люди становятся лишь еще одной формой материи во Вселенной… формой энтропийного корма в механистическом космосе»267, поражает то, что писатель сумел «развить абсолютное знание – знание хаоса…»268. Все это делает Лавкрафта центральным объектом рефлексии современных философов. Его категория ужасающего со всей ее материалистической эстетикой становится базой для появления особой «философии ужаса», направленной на препарирование работ как древних, так и современных писателей, таких как Т. Лиготти и Ч. Мьевиль269.

А как же эзотеризм? Здесь все еще сложнее. Несмотря на то что Лавкрафт всю жизнь откровенно издевался над ним, сразу после его смерти произведения писателя стали способом легитимации некоторых эзотерических групп и практик, вдохновили к созданию особого переосмысления его творчества, в котором реальность Древних стала восприниматься всерьез.

Одним из первых обратился к его наследию уже упомянутый А. Лавей. Конечно, для его мировоззрения атеизм и космический ужас были вполне органичны, поэтому ничего особо удивительного в таком обращении нет, но любопытно, что сам же основатель Церкви сатаны в уже