или «Древности Без Традиции» (Ancient Without Tradition), – совпало с одним из теоретико-литературных проектов «Гиперверия»289.

Само название лаборатории, якобы издававшей книгу Парсани «Гиперверие», предполагает, что находится по ту сторону веры, как бы разрушает ее изнутри, а словосочетание «Древность без Традиции», где последнее слово стоит с заглавной буквы, – прямая отсылка к традиционализму Генона, ибо только в нем термин «Традиция» всегда с прописной. Но в этой фразе можно увидеть и нечто большее: термин «Древность» написан также со строчной буквы и отсылает к Древним Лавкрафта, так что можно считать, что Парсани призывал к уничтожению Традиции в пользу утверждения существования культа Йог Сотота, Азатота и Ктулху. Так фактически и получается, если следовать логике «Циклонопедии», когда в одном из мест вымышленный археолог якобы пишет о том, что все монотеистические религии, да и все религии вообще, в своей основе покоятся на культе Друджа, идеографическим изображением центрального существа которого (его леттратурой) объявляется рисунок, подозрительно похожий на Ктулху290. Именно поэтому некоторые современные выразители интегрального традиционализма высоко оценили «Циклонопедию», объявив ее свидетельством от антитрадиции, иранским сатанизмом, неприкровенно излагающим истинную суть мироустройства. Эта оценка предсказуема, ведь они читали хорошо знакомого им Генона, только «мутировавшего».

Сходно у Негарестани построена работа и с иными эзотерическими мифологемами. Для придания конспирологическому нарративу солидности Негарестани не только перерабатывает «Царство количества», он привлекает традицию правого эзотеризма, отсюда прямые цитаты из Элиаде291, отсылки к Дюмезилю292, обращение к математическим спекуляциям Гоэне Вронского293 и богатой мифологии полой Земли, запущенной в эзотеризм еще Сент-Ив д’ Альведером и развитой среди теософов, например у упоминавшегося ранее Рериха. А древняя Ассирия с ее магическим темным культом – зеркальное отражение эзотерического мифа об Атлантиде, запущенного Е. П. Блаватской. В «Циклонопедии» по поводу Ассирии читаем:

Парсани предлагает подробное обсуждение криптогенного ассирийского военного эксперимента по созданию оккультного оружия, который в итоге привел к тотальному уничтожению ассирийской цивилизации летом 612 года до нашей эры294.

Далее Негарестани метафорически соотносит море и песок: «цивилизации оказываются похороненными в пустыне, а не тонут в океанах»295. Как известно, в океане затонула только одна воображаемая цивилизация – Атлантида, и вот как это произошло, согласно Е. П. Блаватской:

Под влиянием злых внушений своего демона Теветата раса атлантов стала нацией черных магов. Вследствие этого была объявлена война… Столкновение закончилось погружением Атлантиды в пучину океана, что нашло свое отражение в мифах о потопе296.

Подробности этой войны у теософов связываются с использованием сверхспособностей и оккультной энергии. И здесь и там одна и та же история про древнюю цивилизацию, якобы владевшую сверхъестественными силами и погубившую себя, канув в океан воды/песка.

Лавкрафт XXI

Вообще, в своей упорной деконструкции эзотеризма Негарестани – последовательный продолжатель Лавкрафта. Тот метод, который использовал Лавкрафт, в «Циклонопедии» доведен до абсолюта, ибо им написан весь ее текст. Тяжеловесную научность ему придает обилие филологических, религиоведческих, исторических изысканий, которыми пронизан текст, огромное количество схем, таблиц, вычислений, выстроенных согласно англоссической каббале, придуманной Негарестани и его коллегами, с одной стороны, копируют классические эзотерические нарративы, а с другой – продолжают прием Лавкрафта сочетать вымысел с реальностью. Последнее обеспечивается тонким использованием политических, географических, археологических и исторических данных, предоставляющих вымыслу подлинную «прописку» в реальности. Например, частые отсылки к Библии, Корану и иным священным текстам точны и аккуратны, значительное количество археологических и исторических данных безупречны и легко верифицируются, но, как и у Лавкрафта, в них хитро спрятан вымысел. Например, значительное место в теоретическом пласте текста занимает термин «Трисон», передающий основу черного культа «Матери мерзостей». Дабы подчеркнуть, что термин этот не вымышленный, Негарестани, как и положено в академической традиции, при первом употреблении дает сноску:

Подробнее о трехточечном извращении (Трисоне), треугольнике и структуре тайных обществ или террор-фракталах см.: «Новые исследования на библейской земле: прогресс и результаты», под ред. Германа В. Гилпрехта, Librairie de Рега, Филадельфия: John D. Wattles & Co., 1896297.

Такая книга действительно есть, но никаких трисонов и тайных обществ в ней нет и в помине, это сборник статей по библейской археологии конца XIX века.

Все то, что Негарестани пишет, когда касается темы происхождения религиозных культов, также восходит к Лавкрафту. Разбирая истоки религиозных традиций Друджа, автор подчеркивает, что их многообразие восходит «ко временам более далеким»298, нежели культ Яхве. Это хорошо знакомая читателям Лавкрафта присказка, с помощью которой тот всегда указывает на скрытые культы Великих Древних. Например, так:

Наступила пора зимнего солнцеворота, который люди зовут Рождеством, хотя знают в тайная тайных души, что он старше, чем Вифлеем и Вавилон, старше, чем Мемфис и человечество299.

Поэтому неудивительно, что вся система деконструкции монотеизма у Негарестани вращается вокруг популярных примеров из «Золотой ветви» Фрейзера, где христианство возводится к ближневосточным культам умирающих и воскресающих богов. Но, правда, для усиления и сгущения лавкрафтовского атеизма, равно как и для придания геноновскому нарративу большей мрачности, Негарестани вводит в текст обширный пласт идей Рене Жирара и французской школы исследования ритуала300, отсюда появляются гротескные рассуждения о питании мертвым богом и рассмотрение священного как заразной болезни:

Если Мертвый Бог – это Бог за пределами суждения, то мертвый бог-мутант – его имманентное месиво, хороший обед для Внешнего. Амброзия, пища богов, готовится именно на такой кухне, где кастрюли дребезжат на холодных конфорках, а пол покрыт месивом, оставшимся после бойни. Хороший Обед, или чума-амброзия, жадно потребляется на скотобойне301.

Звучит шокирующе, на это и сделан расчет, но в сравнении с предшествующей традицией совершенно неоригинально. Если же рискнуть все это представить визуально, то на ум придет одна из компьютерных игр 1990‐х, созданная в эстетике Гигера.

Если у Лавкрафта местом укрытия таинственного зла были затонувшие острова, полузаброшенные городки и деревушки, уединенные фермы Новой Англии, то в современности весь мир представляет собой «глобальную деревню», в которой с помощью универсальных систем наблюдения, спутников, интернета уже нет и не может быть мест для сокрытия тайны, даже космос изучен вдоль и поперек, следовательно, стратегии легитимации таящегося зла Лавкрафта более не работают. Поэтому Негарестани вынужден взломать саму систему современного миропорядка, чтобы разместить в ней Великих Древних. Для этого он доказывает капиллярную природу зла, которую при некотором усердии можно обнаружить повсюду: в общеизвестных мемах, фобиях, слухах, универсальной конспирологии, экономике, археологии, истории. Таким образом,