Я была уверена, что не на шутку его уязвила, но неожиданно он не сострил в ответ, а только мрачно покачал головой.

– Да, мисс Белл. – Голос звучал глухо. – Верю. Любовь – ирония, она же волшебство. Я никогда не испытывал ее, только разные… увлечения. Наверное, настоящая любовь, как и настоящий талант, – единственные вечные вещи этого мира. Но существуют они для избранных, и я к ним не отношусь. Вашей сестре и Блэйку не повезло точно так же.

Я выпрямилась и, взяв немного марли, начала обрабатывать свои руки. Потом, вспомнив кое-что, тихо сказала:

– Я никогда не была согласна с такой позицией, это… наивно. Если Блэйк хоть какое-то время давал Хелене смысл жизни, я готова признать их любовь настоящей. Рассуждать о вечных чувствах прекрасно, но заботиться о ком-то прямо сейчас труднее и нужнее.

– Поэтому я не рассуждаю. – Сыщик забрал у меня марлю. – Правда, и с заботой у меня не лучше. Вы разбили лоб, когда падали. Зажмурьтесь.

Я подчинилась и почувствовала неприятное жжение. Обрабатывая царапины, Нельсон взял меня за подбородок.

– Часто ранитесь?

Я открыла глаза и увидела его бледное лицо совсем близко. Посчитала родинки. Семь штук.

– Не очень. Обычно мне везет.

– Пусть везет и дальше. – Он подул на царапины и отстранился.

– Спасибо. Знаете, последним, кто делал это для меня, был папа.

Ответить он не успел. Дверь открылась. Комнату заполнил знакомый голос.

– Итак… ты пришла.

Мать стояла на пороге. Она даже не сняла меховое манто и выглядела сильно промокшей. Хмурясь, она перевела взгляд с меня на Нельсона.

– Вам есть, что мне сообщить? Вы… клали ноги на мой диван?

– Убийца вашей дочери найден, – произнес Нельсон. – И он уже мертв.

– Прекрасно, это все, что мне нужно было знать.

Глаза блеснули. Мать подошла ближе. Она держала замшевые перчатки и нервно теребила их.

– Завтра получите деньги.

– И вы не хотите… знать подробностей?

Впервые я услышала в голосе Падальщика нотки живого изумления. Он не знал, с кем говорит, он мерил мою мать мерками человека, а не ледяной скульптуры. Я почти ему сочувствовала. Мать оглядела сыщика так, будто он на ее глазах извалялся в грязной луже.

– Мистер Нельсон, оставьте ваши «подробности» для подворотен. Меня интересуют факты. Один из них – вы выполнили работу.

– А то, что твоя дочь любила своего убийцу? – все же вмешалась я. – Этот факт?

Несколько секунд мать молчала. Она побледнела еще больше, губы сжались, ноздри затрепетали. Неторопливым движением она опустила перчатки на столик.

– Тебя я ни о чем не спрашивала. – Тон был ледяным. – И судя по исходящему от тебя аромату, ты пьяна. Провела время плодотворно, мешаясь у мистера Нельсона под ногами?

Я ожидала, что сыщик промолчит, но он возразил:

– Напротив, леди Белл. Ваша дочь и ее друзья помогли мне. И более того, спасли жизнь.

– Вот как? – Нервная улыбка искривила ухоженное лицо. – Значит, вы не послушали моих предостережений…

Мне совершенно не хотелось, чтобы Нельсон вступался за меня, это было унизительно. Я резко перебила:

– Я кое-что нашла в доме убийцы. Не хочешь ознакомиться?

И, вынув из кармана одно письмо Хелены, я встала, подошла и вложила лист в холеную бледную руку. Нельсон тоже, встав, приблизился. Некоторое время мать читала, сдвинув брови, потом подняла глаза.

– Подделка.

– Она любила его. И тайно с ним встречалась. Ей было одиноко, и…

– Дай сюда остальные, – тихо велела она. – Я тебя знаю, ты их забрала, сентиментальная дуреха, чтобы читать вслух своим шлюхам. Дай сюда.

– Нет. – Я покачала головой. – Ты слишком опасаешься за драгоценную честь семьи. А я просто сберегу ее память. Пожалуйста… – Я смягчила тон. – Разреши. Я прошу…

– Я все равно их найду, – прошипела она. И начала медленно разрывать пополам то письмо, которое держала.

– Нет!

Я схватила ее за руку и попыталась выдернуть обрывки бумаги из пальцев. Тут же я получила пощечину, от которой пошатнулась и отступила. Со мной случалось… меня били мужчины, мужчины-преступники. Но мать ударила меня впервые.

Она замахнулась еще раз, но между нами уже встал Нельсон – и он крепко, даже грубо сжал запястья моей матери.

– Это очень плохая идея, леди Белл.

– Немедленно отпустите! – Она попыталась вырваться. – Что вы себе…

– Удерживаю вас от неразумных поступков. Подумайте… о моей матери.

Его глаза не отрывались от ее рассерженного лица. И если я не понимала сыщика, то мать вдруг побледнела. Ее глаза перестали быть ледяными: на секунду стали стеклянными, потом зло сверкнули. Очень зло, но… безнадежно.

– Глупый богатенький мальчик, – отчетливо прошипела она. – Да о чем я думала?.. О чем думала, когда нанимала тебя?

– Глупый богатенький мальчик, – эхом отозвался Нельсон.

В следующий миг он сделал то же, что недавно со мной: наклонился и поцеловал матери руку. Правда, всего один раз.

– Леди Нельсон, – галантно заговорил он, – неравнодушна к светским сплетням. Отношения у нас не блестящие, но все же нежные. Она с интересом узнает о том, какими методами вы воспитываете детей, а возможно, даже подумает, что вы довели Хелену Белл до самоубийства. Моя мать ведь… – Сыщик усмехнулся, – всегда находит в моих письмах дополнительный смысл, которого я туда не вкладываю. Так я могу выпустить вас, рассчитывая на ваше понимание?

Мать выглядела так, словно ее облили водой. Она кивнула, и сыщик разжал руки, по-прежнему загораживая меня спиной.

– Спасибо, мистер Нельсон, за… напоминание.

Она говорила ровно, точно не было вспышки злости. Потом она перевела взгляд на меня: я вышла из-за сыщика и открыла рот, чтобы спросить, снова спросить о письмах…

– Можешь катиться. Куда угодно. Чтобы я тебя здесь больше не видела.

– Мама… – слово-выстрел. Выстрел куда-то в ребра.

Я стояла, чувствуя жжение в щеке и головокружение. Я ненавидела себя за подступающие к глазам слезы. Мать членораздельно повторила:

– Убирайтесь, мисс. И вам, мистер Нельсон, я тоже вынуждена указать на дверь. Время позднее, нам пора спать. Всего хорошего. Передавайте мое почтение… графине.

Нельсон сухо поклонился в ответ. Мы вышли в холл, где толпились все мои сестры. Я обернулась.

– Вещи я заберу… потом.

Мать молчала. Она была занята: сжигала остатки Хелениного письма в камине.

Когда мы уже спускались по главной лестнице, она вышла на крыльцо. Видимо, она хотела еще раз взглянуть на свою потаскуху-дочь, хромавшую в паре ступеней от «великого сыщика». Нельсон вынул из внутреннего кармана складной зонтик с тонкими спицами и раскрыл над своей головой. Я продолжала понуро мокнуть.