Бывали дни, когда Ансель смотрел на гобелен и ему казалось, что Эндирион потерпит поражение, а вся история мира изменится у него на глазах. А были дни, когда сияло солнце, тьма не подбиралась так близко и не была такой густой, и Ансель понимал, что Алмазный шлем победит. Сегодня битва приближалась к переломному моменту.

«Вы отбросили длинную тень, милорд. Молю лишь об одном: чтобы, когда мы встретимся, вы не были разочарованы моей службой вашему ордену».

Утром Ансель проглотит столько макового сиропа, сколько этот дурак Хенгфорс позволит ему выпить, и отправится в долгое путешествие от своего жилища к библиотеке, расположенной под залом совета. Ансель назначил встречу с архивариусом, и об этом не знал даже Даниляр. Жаль, что он не может взять с собой капеллана, на которого можно было бы опереться, когда маковый настой подведет, а подведет он обязательно. Но он возьмет свой посох, который по счастливому стечению обстоятельств был не только церемониальным, но и функциональным, и наденет лучшую белую мантию с золотым дубом на цепи над самым сердцем. Ему понадобятся все силы и все символы власти, чтобы справиться с хранителем архива. Толстый меховой халат и домашние тапочки испортили бы эффект, а жаль. Будь он проклят, если холодные коридоры Дома Матери заставят его дрожать и ежиться, когда он потребует открыть ему доступ к книгам, которые недоступны даже самому Лектору Дремена.

Горан взял бутылку с полки и благоговейно сдул с нее пыль. Золотое тиланское тридцатилетней выдержки, последняя бутылка из тех, что он унаследовал от отца. Первую Горан откупорил, когда получил право носить красную мантию, последнюю долго берег для особого случая. Сегодня она дождалась своего часа.

Со свечой и бутылкой он поднялся по ступеням из погреба и запер за собой дверь. Слишком много славного выдержанного вина спало под его ногами, нельзя было проявлять беспечность. Горан уронил ключ в карман домашнего халата и зашагал по спящему дому в свой кабинет.

На столе в кабинете его ждал большой квадратный пакет, завернутый в промасленную кожу и перетянутый бечевкой. Горан старался не смотреть в ту сторону, заканчивая приготовления.

Он уже несколько часов противился желанию открыть сверток. Нетерпение придавало пряный оттенок его жажде, но для начала важно было все как следует подготовить. Горан убавил огонь в лампах, ровно настолько, чтобы темные панели стен отступили во тьму, поставил свечу рядом с ее подружками, уже расставленными на столе. Он выяснил, что лучше всего подходит свет свечей — свечей из хорошего белого воска, которые дают ровное чистое пламя. Занавеси были уже задернуты, камин растоплен, и кабинет превратился в гнездо из толстой шерсти и полированного дерева. Любимые расшитые подушки были уложены в кресле, а слуги предупреждены, что сегодня его нельзя беспокоить. Идеально.

Горан взял хрустальный бокал с серебряного подноса, стоящего у камина, и любовно протер его салфеткой. Затем с величайшей осторожностью откупорил бутылку и налил себе добрую порцию вина. Густая жидкость цвета летнего меда даже лилась с вкусным звуком, сочным и сладким, и светилась в бокале, как квинтэссенция хорошего настроения. Мурлыча себе под нос любимую песенку, Горан устроился на стуле и пододвинул к себе пакет.

Время пришло. Пора срезать бечеву и отложить обрезки в сторону. Развернуть промасленную кожу — о, великолепно! Обнаружить под ней темно-красный бархат. Пухлые пальцы Горана дрожали от нетерпения, когда он взял бархат за уголки и открыл свое сокровище.

Книга. Но не просто книга — чтобы найти ее, Горан потратил десять лет жизни. И только в прошлом году его агент сообщил, что наконец нашел в Сардауке экземпляр, который можно приобрести. Десять месяцев переговоров с книготорговцем в Мерсалиде позволили купить эту книгу за цену, от которой Горан чуть не плакал, но он должен был получить этот том, просто обязан, и пять сотен империалов сменили владельца. Но книга того стоила.

Чувствуя, как учащается пульс, Горан заставил себя уложить книгу в центр бархатной обертки и сделать еще глоток вина. Сама книга была переплетена в тончайшую белую кожу. Названия не было — те, кто знал, что это такое, не нуждались в вульгарной надписи на корешке, а тем, кто не знал, и знать незачем. От одного взгляда на книгу на лбу Горана выступил пот. С величайшей осторожностью он открыл «Сад Кендора» и тут же понял, что даже тысяча империалов не была бы слишком высокой ценой за него.

Каждая страница из толстого пергамента сопровождалась листком тончайшей кальки, защищающей иллюстрации. Горан приподнял первую и изумленно открыл рот. Изображение было потрясающим. Каждая линия была живой, анатомически точной. Рука художника уловила естественную красоту обнаженного, дрожащего, вибрирующего энергией тела и смогла запечатлеть все это в неподвижном рисунке. Горан потянулся к странице пальцем, едва касаясь, замирая от робости, провел по щеке нарисованной красоты. Всего лишь линия, но он почти чувствовал смуглую кожу и биение крови под ней. Под домашним халатом шевельнулся член, и Горан закрыл глаза, дав себе свободу. Да. Он раздвинул колени и отпил еще вина. Спешить было некуда. У него достаточно времени, чтобы насладиться пиршеством.

Горан снова присмотрелся к иллюстрации, оценивая изгиб шеи и очертания плоских сосков. Медленней, не торопись, наслаждайся. Член уже затвердел и поднялся, упираясь в халат, а ведь это было лишь первое блюдо на тарелке! В книге их было двадцать — двадцать идеальных, великолепных тел, которыми он мог насладиться. Горан пересчитал выпирающие ребра, погладил напряженный живот, полюбовался видом выбритого паха. Сердце забилось быстрее, голова закружилась. О, это поистине сокровище!

Еще глоток вина, чтобы согреть желудок, и Горан позволил руке нырнуть под халат. Он не хотел, не мог больше ждать. Член был уже готов и молил о прикосновении. На лице Горана проступила испарина, он сжал пальцы и задвигал рукой.

И тут в дверь постучали. Горан зажмурился и коротко взмолился про себя, чтобы посетитель ушел. А потом открыл глаза и остановил руку. Кто мог прийти посреди ночи в это загородное поместье? Стук в дверь повторился. Проклятье, они же разбудят экономку, заснувшую в спальне в дальнем конце дома! Придется самому подойти к двери. Черт, черт, черт!

Горан осторожно уложил кальку на иллюстрацию и закрыл книгу. Вытер лицо салфеткой, открыл дверь кабинета и вышел в вестибюль. Толстая внешняя дверь задрожала от силы ударов, на этот раз куда более настойчивых.

— Да? Кто там? — рыкнул Горан.

— Нужно поговорить, элдер, — ответил голос, который он так боялся услышать.

Возбуждение улеглось. Поспешно поправив халат, Горан отодвинул засов и распахнул дверь. Ледяной сквозняк мазнул по ногам. Снаружи к косяку прислонился похожий на лису человечек в истрепанной дорожной одежде. В его кафтане зияла прореха размером с ладонь.

— Кажется, я просил тебя не приходить сюда, Питер.

Человечек оттолкнулся от стены и выпрямился. Он выглядел усталым, а блуждающий взгляд был еще более рассеянным, чем обычно.