Балти и Ханкс выбились из сил. Они решили отдохнуть на постоялом дворе у королевского тракта к западу от Нью-Хейвена, у подножия второй красной горы. Балти взглянул вверх, на каменный кряж, и вздрогнул. Тот был как две капли воды похож на своего двойника, на склоне которого они столько претерпели.

Хозяин постоялого двора сморщил нос:

— Вы не похожи на рыбаков, а воняете как рыбаки.

Ханкс слишком устал, чтобы огреть его за непочтение. От них и вправду воняло. За пять шиллингов им налили горячей воды в лохани на заднем дворе и выстирали их одежду. Они отлично позавтракали сыром, колбасой, маринованным луком, хлебом и пивом и забылись мертвым сном. Проснулись они в сумерках, когда за окном уже протянулись длинные синие тени.

Ханкс стал размышлять, ехать ли двадцать пять миль до Фэрфилда сейчас или подождать до утра. Как правило, он предпочитал путешествовать ночью, но если выехать вечером, они прибудут к доктору Пеллу в совершенно безбожный час. Кроме того, Балти и Ханкс еще ощущали усталость, даже после сна. Они решили провести ночь на постоялом дворе и продолжать путь утром.

Они сидели в таверне за пивом, обсуждая встречи с Джонсом и Дэвенпортом. Они смеялись, представляя, как Джонс, разъяренный и покрытый тухлой рыбьей слизью, вваливается к Дэвенпорту.

Что они сделают?

Джонс знает, что они направились в Новый Амстердам. Пошлет ли он стражников в погоню? Что посоветует ему Дэвенпорт? Если он поверил угрозе Балти, что Уинтроп готов налететь на Нью-Хейвен со своим Коннектикутским ополчением, то, скорее всего, посоветует осторожность. Зачем навлекать на себя громы и молнии?

— Подставят другую щеку? — предположил Балти.

Ханкс поразмыслил:

— Нет, дело зашло слишком далеко.

— Тогда что же?

— Я полагаю, они обсуждают возможность воспользоваться неправовыми методами.

— Ты имеешь в виду…

— Как нас убить. Причем так, чтобы не пришлось объясняться из-за этого с губернатором Уинтропом.

— Я порученец Короны! Меня нельзя просто так взять и убить. Или можно?

— Кто знает? Я сомневаюсь, что весть о нашей кончине напечатают в местной газетке. Они уже однажды пробовали нас прикончить. Или ты забыл ночь на утесе?

— Мы только сказали им, чтобы они не трогали Благодарну.

— Да, но Джонс сообщил нам, где прячутся цареубийцы.

— Ну и что?

— Они с Дэвенпортом, может, и решили бы нас не убивать только за то, что мы бросили им вызов. Но защита цареубийц — иное дело. Отец самого Джонса был цареубийцей. А для Дэвенпорта это вопрос веры, ведь так? «Укрой изгнанных, не выдай скитающихся».

Балти вздохнул:

— Тогда что ждет нас? Фанатичный священник и заместитель губернатора этой адской колонии намерены нас устранить. И одному Богу известно, чем сейчас занят тот индеец. Наверняка точит топор.

— Господи Исусе, — сказал Ханкс.

— Что?

— Нам надо ехать назад.

— Назад? Но ты только что сказал, что они…

— Служанка Дэвенпорта, сестра Покайся. Она не могла не сказать ему, что видела нас. Я знаю, он не поверит, что это были призраки. Надо предупредить Коббов.

До окраин фермы они доехали уже глубокой ночью. Остановились и посмотрели через поле на дом. Света нет. Они подъехали тихо, с пистолями наизготовку.

Ханкс открыл заднюю дверь. Жестом он велел Балти оставаться на месте. Балти с колотящимся сердцем слушал скрип половиц под ногами Ханкса.

— Бартоломью! Миролюба! Мика!

Они зажгли масляные лампы и обыскали дом. Ханкс осмотрел каждую поверхность, потрогал золу в кухонном очаге. Все было на месте. Никаких признаков борьбы — ни крови, ни перевернутой мебели, ни разбитой посуды. Ханкс подобрал оплетенную бутыль виски, из которой пил сотню раз, потряс ее и почувствовал, как плещется внутри тяжелая жидкость. Он зашел в спальню Коббов и вышел:

— Мушкетов нет.

— Может, они поехали в гости к кому-нибудь, — сказал Балти.

— Они фермеры. Коров и коз нужно доить, свиней и кур — кормить. Господи, какой же я дурак!

— Ты не виноват, старина.

Ханкс сел на табуретку у холодного очага и обхватил голову руками.

— Что они с ними сделают? — спросил Балти.

— Мужчин убьют. Женщин и детей они предлагают выкупить. Иногда.

— Мы их найдем. Найдем и выкупим.

Ханкс встал и подошел к передней двери.

— В темноте нельзя идти по следу. Пойдем, как рассветет. Я первый стою на часах.

— Мы оба станем на часах.

Вышли звезды, обрисовав силуэт утеса.

Часы текли медленно. Небо на востоке посветлело. Ханкс встал и начал ходить туда-сюда перед домом, проклиная солнце за медлительность. Запели птицы. Поле стало жемчужным от росы. Небо посветлело, мелкие звезды начали меркнуть, пока не осталась лишь одна, самая яркая. Ханкс продолжал ходить. Балти бросил взгляд через поле и увидел.

— Ханкс! — Он показал туда.

Рядом с двумя фальшивыми могилами, что Бартоломью вырыл несколько недель назад, появилась третья. Ханкс побежал к ней. Он упал на колени и принялся пальцами рыть землю. Балти застыл на месте.

Ханкс испустил звериный вой и упал лицом на могилу, стеная, выхватывая горсти земли, орошая ее слезами.

Руки и ноги у них были крепко связаны. На лицах отражались перенесенные муки. Рты забиты землей, которая их в конце концов и задушила. По лицу Миролюбы — грозному, задиристому, непокорному — было видно: последним утешением послужило ей то, что она ушла вместе со своими двумя мужчинами, мужем Бартоломью и сыном Микой.

Ханкс отказался оставить их там, где они умерли такой мучительной смертью. Он нашел место поодаль от дома, у ручья, — мирную поляну под сенью плакучих ив. Балти и Ханкс копали новую могилу, когда услышали причитания Благодарны.

Она пришла работать, как обычно. Сейчас она стояла на коленях, прижав Мику к груди и баюкая его, счищая землю с его лица и волос. Балти и Ханкс держались поодаль, не мешая ей в ее скорби — заново погрузившись в свою.

Выплакав все слезы, Благодарна встала и вытерла лицо фартуком. Она велела Балти и Ханксу отнести тела в дом, чтобы она могла их обиходить. Она обмыла их, чтобы ни единой частицы грязи не осталось на веках, в ушах и ноздрях. Она хотела стереть все следы мученической смерти и отправить погибших к Господу такими же чистыми, какими они пришли в этот мир. Она вымыла и расчесала им волосы. Балти и Ханкс помогли ей облачить тела в воскресные наряды и зашить в саваны из простыней. Ища простыни в шкафу, Балти наткнулся на три испорченные им подушки и разрыдался. Когда эта работа была закончена, день уже клонился к вечеру.