Я помахала ей рукой и поспешила к себе домой. Я решила, что раз уж собираюсь снова ехать на велосипеде, то воспользуюсь своим правом, предусмотренным парижским законом, и надену брюки. Так ногам будет гораздо теплее, да и крутить педали легче, когда юбка закручивается вокруг икр. А поскольку я направлялась в полицейский участок, то могла получить там так называемое разрешение на ношение брюк.

Я закатила глаза, усмехаясь над этой идеей, и занесла свою сумку на кухню. Там стояла Бет (или Блайт) и готовила небольшой ланч для моих дедушек, и с радостью приняла у меня яйца, молоко и крошечную картошку.

Я взбежала по лестнице, чтобы переодеться, и решила не заходить в гостиную и не разговаривать с дедушкой или дядюшкой Рафом – не хотела задерживаться. Был уже двенадцатый час, и, честно говоря, я не знала, как они отреагируют, увидев меня в штанах.

Когда я села на велосипед и положила в корзинку сумочку Терезы, ее книгу, обрывок спичечного коробка и окровавленный фартук, я заметила, что выглянуло солнце и день обещает быть приятным.

За исключением того, что убийца был на свободе.

Жаль, что Кларисса не заметила особых примет мужчины, заходившего в дом Джулии. Лично я не сомневалась, что она видела убийцу, но у нас не было ничего, что позволило бы его опознать.

Я рассмеялась. Не было никакого «мы», и я обманывала себя, если думала, что есть. Предоставь расследование специалистам, твердо сказала я себе.

Семейство Хейс проживало в таунхаусе на Правом берегу, сразу за рекой, всего в нескольких кварталах от посольства. Когда я подъехала к их дому, раскрасневшаяся от поездки, выглянуло яркое и теплое солнце – несомненный предвестник весны, ведь на дворе была только середина декабря, и впереди нас ожидали два месяца холодов, а может быть и больше.

Я слезла с велосипеда и прислонила его к ступенькам, ведущим к входной двери.

Я позвонила, и дверь открыла горничная. Я представилась, и, хотя ее глаза расширились, когда она увидела что я в брюках, она немедленно пригласила меня войти.

– Боюсь, мадам Хейс еще не успела завершить свой туалет, мадемуазель. Не могли бы вы подождать здесь? – Она указала на прихожую, небольшую, но красиво обставленную.

Напротив двери стоял полукруглый стол с зеркалом над ним, и я увидела себя в отражении. Мои унаследованные от отца пышные каштановые кудри никогда не выглядели гладкими или опрятными и выбивались из-под шляпки. Кончик тонкого носа покраснел, а щеки порозовели от физической нагрузки и ветра. Однако помада кораллового цвета, которую я нанесла, не стерлась, а тушь для ресниц не размазалась.

Я подавила желание снять шляпку, но все-таки расправила поля и убрала за ухо непослушный локон. Закончив, я посмотрела на стол и увидела вазу с очень реалистичными шелковыми подсолнухами. Рядом стояла пустая пепельница и декоративное блюдце, на котором лежала коллекция спичечных коробков.

Когда я увидела среди них ярко-желтый коробок из «Ла Соль», у меня перехватило дыхание.

Я продолжала таращиться на коробок с солнышком, гадая, а вдруг неспроста я вижу его уже в третий раз, когда услышала приближающийся деловой стук каблуков.

– О, мисс Найт, спасибо, что зашли, – входя в холл, поприветствовала меня миссис Хейс.

Это была женщина лет сорока пяти, одетая в изящный жакет цвета барвинка и юбку в тон. Туфли были на тон темнее и сочетались с перчатками и сумочкой, которые она несла в руках. Ее волосы, в отличие от моих, были гладкими и блестящими. Я всегда считала свою работодательницу привлекательной и уважаемой женщиной, хотя и немного рассеянной, и вновь ощутила тревогу из-за предполагаемого романа мистера Хейса.

Она с неуверенной улыбкой протянула мне конверт.

– Надеюсь, все в порядке. Это в долларах, а не во франках, – объяснила она.

– Не проблема, – ответила я.

– Мне так жаль, что у нас не сложилось – я имею в виду, конечно, не то, что вы сделали что-то, что привело к… э-э… увольнению, – это не имеет к вам никакого отношения. И я хочу, чтобы вы это помнили. Я знаю, что Бетти будет по вам скучать. Она очень расстроилась сегодня утром, когда отец сообщил ей о прекращении занятий. – Миссис Хейс тоже выглядела разочарованной и расстроенной.

– Спасибо, – с чувством произнесла я. – Если что-то изменится, пожалуйста, не стесняйтесь позвонить. В моем расписании всегда найдется место для Бетти.

– Я так и сделаю. – Миссис Хейс, казалось, собиралась сказать что-то еще, но остановилась и одарила меня вежливой улыбкой.

Если она ожидала услышать от меня au revoirs[53], ее постигло разочарование. Вместо прощания я воспользовалась случаем продолжить беседу.

– О! «Ла Соль»! – воскликнула я и небрежно подняла коробок спичек. – Я слышала об этом месте. Там хорошо?

Она нахмурилась, затем догадалась, что я говорю о спичечном коробке.

– О, небеса, я понятия не имею! Месье… э-э, я имею в виду мистер Хейс… – Она рассмеялась и добавила: – Это так сбивает – постоянно переключаться с одного языка на другой. Не представляю, как вы это делаете, да еще так бегло. Разве это вас не путает?

Я с улыбкой покачала головой.

– Не особенно.

Она улыбнулась в ответ и прищелкнула языком.

– У меня нет способностей к языкам. Я надеялась, что у Бетти их окажется больше, чем у меня. – Она рассмеялась. – Но, полагаю, с этим придется немного повременить, пока мистер Хейс… В любом случае что я хотела сказать… Ах, да: я никогда не бывала в… как это называется?

– «Ла Соль».

– Да, там. Полагаю, это место, куда мистер Хейс ходил со своими коллегами. Иногда встречи у него затягиваются до ночи – какие-то развлечения для клиентов, какие-то затянувшиеся совещания. А вы знаете, как долго и допоздна едят эти французы! Согласитесь, трехчасовой ужин, начинающийся в восемь вечера, – это довольно необычно? Почему на то, чтобы просто поесть, уходит так много времени?

– По-моему, французы просто любят свою еду и вино, – с улыбкой объяснила я. – Я вот тоже люблю.

– О! – Миссис Хейс выглядела пораженной. – Я не хотела… То есть… я знаю, что вы наполовину француженка, и я, конечно, не хотела оскорбить вас или вашу семью, или…

– Разумеется, нет. – Я махнула рукой. – Вы часто ходите в театр, когда находитесь здесь, миссис Хейс?

– В театр? О нет, я бы так не сказала. Я бы не поняла и половины из того, что они говорят. Может, это мне следует брать уроки французского?

– Есть несколько постановок на английском языке, – объяснила я. – Например, в Американском театре на улице